но у тебя ничего не выйдет.
– Всего лишь познакомиться с сыном. А ты хорошо выглядишь, Дженни.
Женевьева покачала головой:
– Мы оба знаем, что ты работаешь иначе, так что прекрати притворяться. Я еще не разгадала твоих намерений, но сделаю это. И если ты не в курсе – хотя это вряд ли, – у меня больше нет доступа к имуществу Райли, включая драгоценности, бизнес и предметы искусства.
– Я знаю. Иначе зачем, ты думаешь, я прислал тебе чек?
– Кстати, могу отдать тебе кусочки. И учти, лесть не поможет. Мы оба знаем, что все твои красивые слова – пустышки. Не трать время попусту.
На миг лицо Финна застыло, на губах появилась какая-то неестественная упрямая ухмылка, которую Женевьева не видела раньше.
– Я всегда говорю то, что думаю, и все, что когда-либо говорил тебе, было абсолютно искренне. Может, я и натворил прилично всякого, но во лжи меня нельзя обвинить.
Женевьева засмеялась, но смех прозвучал как-то натянуто.
– Особенно когда ты сказал мне, что я могу тебе доверять и ты никогда не причинишь мне вреда.
Финн сделал шаг по направлению к ней – девушка предостерегающе подняла руки.
– Мне жаль, прости меня, Женевьева.
На миг ей почудилось, что в словах его звучат искренние нотки, и коварный голосок в глубине сознания принялся нашептывать: может, он и впрямь сожалеет?
– Это уже не имеет значения. Не могу сказать, что я тебя ненавижу, – хотя ты это и заслужил. Ты подарил мне Ноа и показал, что я могу жить другой жизнью, – хотя я бы предпочла другой способ узнать это. Ты дал мне уверенность в том, что я могу постоять за себя и сына. Сейчас я гораздо счастливее, чем была когда-то. Но это не означает, что я готова тебя простить и забыть то, как ты меня использовал.
Подойдя к Финну почти вплотную, Женевьева посмотрела ему прямо в глаза.
– Я клянусь, что не позволю тебе манипулировать сыном и обижать его. Так что надеюсь, что ты говоришь правду, – это для твоего же блага. Я уже не та наивная девочка, какой была три года назад.
Глава 2
О, тут она была права. Когда-то Финн постоянно боролся с желанием защитить Женевьеву, оградить ее от деда – даже сделать ему больно за то, как он обращался с ней. Долгие годы унижений сделали свое дело – девушка была робкой и забитой. Но даже тогда в ней чувствовалась скрытая энергия, огонек жизни, который можно было раздуть в красивое пламя – и ему это удалось.
И вот он смотрел в ее глаза, в которых полыхала ярость, и в нем закипало восхищение. Хотелось схватить ее, прижать к себе и целовать, с головой окунаясь в эту страсть. Но так было легко заработать пощечину, а еще лишиться возможности видеться с сыном. Правда, Финн в равной степени боялся этой встречи – он представления не имел, как вести себя с малышом. Насколько он помнил своих родителей, оба были посредственным примером для подражания. Слишком занятые собственными делами,
