остался возле Лукьяна.
– Агафон, – тихо позвала домового, приближаясь к сараю. – Как думаешь, может дед не пустить на порог Софи?
– Сложно сказать, она много не болтала. Но если он не писал и был зол, то и дверь способен перед носом захлопнуть.
– А если есть молочный брат, то и матушка должна быть?
– Её несколько лет как не стало, – домовой высунул нос из кармана.
– Смотри, телегу не утащили, – я покрутилась возле лучшего на данный момент средства передвижения. – Жаль, лошади нет.
– Живность первой уводили…
– Ме-е…
– Что «ме»? – озадаченно посмотрела на карман, а потом в сторону. На меня, опустив голову, шла коза со сломанным рогом и оборванной верёвкой на шее. – Коза?
– Белянка, – из кармана выпрыгнул домовой. – Всегда непокорная была, сбежала и домой вернулась, милая.
Коза тут же успокоилась и жалобно мекнула.
– Настрадалась, бедняжка. Испугалась. Да только и с нами тебе будет несладко. Сами в бега подаёмся.
– Ме-е-е, – громко выдало животное.
– Софи, придётся её с собой брать, – постановил Агафон.
– Куда брать? Себя послушай, мы в бега и с козой? Хотя… Молоко будет, с голода не умрём, опять же и продать можно…
– Ме-е-е… – рогатое животное наклонило голову вниз.
– Тише, тише, милая. Барыня шутит. Никто тебя продавать не будет.
– Не будет, – шепнула, обречённо усаживаясь на землю. – На козе больного не увезти.
– Падай ниц, барыня! Не услышал врагов, притворись мёртвой! Кто-то скачет сюда!
Дважды меня просить не пришлось. Схватив палку с земли, упала лицом в небольшой клочок сена, авось не заметят, что дышу, ножку подвернула, чтобы казалась неестественной поза, чуть задрала подол и замерла.
Кто-то спрыгнул невдалеке на землю.
– Софья Павловна, – чья-то рука смахнула с моих волос травинки. – Не успел, – прошептал мужской голос, и именно в этот момент раздалось негромкое «ко-ко-ко», и кто-то нагло клюнул меня в лодыжку.
От боли я взвыла и, теряя самообладание, резко подскочила, ударяя незнакомца головой в подбородок.
– Вы кто? Не подходите, я буду защищаться!
Палка мелко потрясывалась вместе с рукой.
– А умеете защищаться-то, – усмехнулся мужчина, потирая подбородок.
– Вы кто? – я косилась на карман, но домовой помалкивал, то ли в обморок упал, то ли сам не знал, кто передо мной стоит.
– Вам нужно к врачу, вы сильно пострадали, – он разглядывал меня, словно какую-то безделушку на витрине. Взгляд его был полон презрения и холода.
– Кто вы и что вам надо? – я не спешила опускать палку.
– А вы не помните, Софья Павловна? Сильно пострадали, – его суженные глаза и поджатые губы дали понять, что он не питает ко мне тёплых чувств. Похоже,
