и платья, прошу заметить – грязные, вновь на мне. Бока и грудь покалывает, но не оттого, что не долечили, а потому что драгоценности не вата, колют при малейшем движении.
– Да, умею, – смело взялась за вожжи. Ничего я не умела, на телеге каталась раза два. – Но-о… Тпру… Потянула вправо, лошадь повернет вправо, потянула влево… Хотя что я вам поясняю, нам некогда. Светлана, спасибо за помощь, – в её ладонь легла ещё одна монета.
– Госпожа, но куда вы едете? – с удивлением спросила та, принимая деньги.
– Домой, – лаконично ответила, пусть думают что хотят.
Я оглянулась назад, домовой уговорил козу лечь на телегу в ногах брата, там же пристроились курицы, петух. Барсик же подсел поближе ко мне.
– Лошадь спокойная, накормленная, – конюх подошёл и погладил кобылу по морде. – Не бейте её, на постоялом дворе дайте отдохнуть, – да за кого он меня принимает? А, точно, за Софи.
– Не буду бить, обещаю кормить, я после потери памяти иначе смотрю на мир.
– Аккуратно щёлкни вожжами по лошадиному крупу, и трогаемся, – подсказал домовой.
– Но-о… – моё сердце замерло, послушает ли меня непарнокопытное? Мы тронулись, я ликовала. Понукать больше не стала. С черепашьей скоростью мы выехали на трассу. Трасса – это громкое слово для сельской дороги, но, что примечательно, дорога-то была без колеи, ровная и чем-то посыпанная. И при всём при этом широкая, так что называться трассой заслужила. Со встречными каретами и телегами мы спокойно разъезжались. Два раза меня обгоняли, возницы странно смотрели на госпожу, сидящую на месте извозчика, но тут же теряли ко мне интерес.
Никогда не думала, что управлять телегой трудно, нет, скорее, страшно. В сердце засела просьба: «Только не останавливайся и не капризничай, ты единственная наша лошадиная сила».
В какой-то момент мы добрались до перекрёстка, лошадь послушалась моего «тпру» и с лёгкостью остановилась. Я же выудила из небольшой сумки карту и написанную корявым почерком записку от господина Уса. Добрый человек оказался, всё расписал, на какой указатель смотреть, где повернуть. Два раза извинялась за поведение Софи.
– Так, что у нас тут? – слезла с телеги, прыгать в длинном платье не получается, и направилась к указателям.
– Софи, ножик бы тебе купить для защиты, – пробормотал вслед домовой.
– Зачем? Ус сказал, что места тут тихие, недавно зачистки проводились, разбойников не водится. Да и драться, скажу тебе по секрету, я, как и Софи, не умею.
– Это ты зря, что не научилась драться. Софья Павловна душеньку отводила. Она и из лука умела стрелять, и с кнутом управлялась получше иного мужика. Ручку поднимет, и кажется, что не сильно махнула, а свист и щелчок – будто землю расколола. Зря хвалишь Уса. Не понравился он мне, глаза, пока говорил, бегали из стороны в сторону, будто вошь на себе искал, а это признак нечистых мыслей. Уж поверь мне.
– Агафон, не нужно меня запугивать, и без тебя тошно. Еду не знаю куда, везу с собой брата. Вот зачем они его усыпили? Говорили же, что раны затянулись.
– Обещали,
