Я иду впереди, быстрым шагом и не оглядываясь, но затылком чувствую, что девушка от меня не отстает. Осколки пажа все еще лежат у стола, а недопитая мной бутылка вина стоит рядом. Не устаю радоваться богатству винного погреба поместья. Обычно, за обедом, я пью простое вино, которое из деревни приносит Ленно. Но когда у меня особое настроение, я спускаюсь в погреб. За двадцать лет осталась четверть запасов – но и особое настроение у меня теперь бывает нечасто.
А первые лет десять из Малой Долины мне приносили кое-что намного крепче вина.
Я достаю скрипку, открываю футляр и бережно передаю инструмент Исабель. Скрипку я купил во время одного из своих путешествий. Это то немногое важное, что у меня осталось от прежней жизни, но я давно научился без пиетета относиться ко всем этим вещам. У меня есть все шансы увидеть, как они обратятся в пыль.
– На ней можно играть, если сумеешь, – небрежно бросаю я. Сам я давно не брал инструмент в руки, не за чем и не для кого.
Исабель бережно берет скрипку, гладит ее и зачем-то обнюхивает, медленно втягивая воздух ноздрями. Затем кладет скрипку на плечо, закрывает глаза, опускает подбородок и проводит смычком по струнам. Меня будто бьют в спину с размаха, да так, что на несколько мгновений у меня темнеет перед глазами.
Проклятая девчонка действительно умеет играть. Хуже того: она выбирает ту единственную мелодию, которую я никогда больше не хотел бы слышать.
За всю свою жизнь Исабель видела вблизи всего три скрипки: одна осталась от матери, вторую дал рассмотреть заезжий музыкант на ярмарке. Третью, пару лет спустя, Исабель подержала в руках уже на рынке, у задумчивого неразговорчивого старьевщика. Что у него делала скрипка, тот так и не признался. Инструмент был изрядно потрепан жизнью, но старьевщик, утверждавший, что это одна из скрипок «ученика мастера Ивари», запросил за нее стоимость хорошей коровы. Скрипка Винсента была инструментом особенным, Исабель поняла это с первого взгляда. Девушка бережно коснулась теплого деревянного бока скрипки, вдохнула успокаивающий запах лакировки и нежно провела смычком по струнам.
Скрипка отозвалась чистым глубоким звуком.
Исабель не созналась виконту, что умела играть только три мелодии: колыбельную, отрывок из «менуэта», как его называла мама, и бравурную песенку, на «ура» принимаемую на всех шумных деревенских торжествах.
Исабель выбрала колыбельную.
Закрыв глаза, она вдохновенно водила смычком по струнам, купаясь в чистейшей, совершенно по-другому зазвучавшей на этом благородном инструменте музыке. Где-то в середине мелодии Исабель открыла глаза и вздрогнула, столкнувшись с ненавидящим взглядом виконта.
Девушка оборвала игру и опустила скрипку.
– Дай сюда.
Виконт бесцеремонно вырвал смычок из рук Исабель, дернув его так, что у девушки заболела рука. Поморщившись, девушка молча наблюдала за тем, как тот укладывает скрипку обратно в футляр и запирает в шкафу.
