билет до ближайшей станции, к нему докопался двухметровый негр с бородёнкой-ниточкой, в дачном бушлате и потешной красной феске: на левом ухе болталась залихватски маска, на плече – клетчатая сумка:
– Апокалипсис уже здесь, брат!
– Прости, чувак, у меня пока тут свои апокалипсисы. – Будимир бодался с автоматом.
– Апокалипсис внатуре здесь, брат! Нам всем нужно покаяться и послушать этот си-ди. – Он взмахнул бородёнкой и что-то протянул.
– Чего? – Будимир оглянулся на диск в жёлтой упаковке (на обложке – человек, распятый на столбе электропередач).
– Христос уже вернулся, и он рэпер. Я – один из семи ангелов Апокалипсиса, меня зовут Джибраил.
– Ну а я тогда Иона. Ты, давай, мужик, удачи.
Негр надул ноздри и выпучил глаза: он выставил диск как распятие:
– Покайся, брат – ещё не поздно!.. Купи этот си-ди!
Автомат всё же выплюнул билетик.
– Покедова, Джибраил!
Будимир отошёл, посмеиваясь, вспомнил про электричку и – мимо турникетов и синих елей – побежал на перрон.
ШШШ
Многие носы заставит он ещё чихать!
Ф. Ницше. Так говорил Заратустра
Залетев в последний вагон, Будимир уселся, отпыхиваясь – полупустая электричка тихо дрожала (как бы решаясь: ехать – или ну его?). Солнце тёплой лапкой стучало по коричневым скамейкам, каждую пылинку было поразительно видно – будто и нет никакой гравитации. Все́ щурились и с какой-то надеждой смотрели в грязные окна.
Две бабки (в шапке-носочке и в шапке-грибочке) сидели впереди:
– Да американцы этот вирус и привезли! Начихают тут и ходют.
– А мне соседка говорила – это всё китайцы!
Что-то мешалось сидеть. Будимир сунул руку в задний карман и обнаружил две пятитысячные бумажки (как раз за квартиру платить) и взлохмаченную книжку – «Гегель. Феноменология духа». Он переложил деньги в нагрудный карман, открыл Гегеля на случайной странице и уставился.
Вдруг, поезд тронулся, улизнула платформа, и кто-то зарядил – прямо с мобилы – задушевные бубенцы русского шансона:
Ради Бога, любви происходит исторья жизни!..
Ради близких живи, ради жизни и ради отчизны!..
Туповатый синтезатор бил по слабым долям, голос был наивен и лыс как зэка, – но в целом такая песня в такой электричке в такую минуту была до того естественна, что Будимир даже удивился, когда какая-то женщина подняла бучу:
– В смысле – «нравится»? А если я включу музыку, которая мне нравится??
Шансон виновато сник – сразу стало скучно (буквы Гегеля были высоколобы и неприступны). Будимир достал из кармана плеер, обвязанный наушниками, помотал плейлист туда-сюда, но ничего не хотелось.
Тут
