Лала? – спросила я пересохшими губами. – Что ты хочешь спросить?
– Почему Аридна почти не ласкает Гарда? – прошептала Лала. – Ведь я чувствую, она с трудом сдерживается, чтобы не начать проделывать с ним все то, что и он с ней, и даже больше? Почему не касается губами и руками его мужественности, но лишь трется о его достоинство всеми частями тела, стоит ему привлечь ее к себе?
Я положила ладонь на подрагивающие от возбуждения и любопытства губы сестры, и, склонившись к вороной макушке, пояснила:
– Свое искусство любви пери показывает хозяину ее жизни наедине, делать это при всех – грех, так завещала Мать. Пери должна быть изощренна и невинна одновременно и может принадлежать только одному господину.
– Бедная Аридна, – простонала Лала, восторженно уставившись на то, что происходит у подножия Анахиты. – Как ей, должно быть, тяжело сдерживаться.
Я присмотрелась к лицу сестры, на котором читалась мольба даровать ей блаженство. Стоило снова нырнуть в сладостную негу, как меня опять дернули за руку.
Склонившись над Лалой, чтобы не мешать другим, я спросила ее глазами, что она хочет.
– А Гарду можно ласкать сестру прилюдно? – спросила малышка, волнуясь. – Это не грех?
– Даруя любовь и блаженство сестре, он дарует любовь и блаженство Матери, – прошептала я. – Вечноюной пери и самой чувственной богине из Семерых. Ты же знаешь, Анахита – богиня плодородия, и как сама земля, она млеет от счастья, когда ее тело вспахивают и оживляют своими движениями. В первое слияние воин берет не пери, а саму Анахиту.
Лала кивнула, что означало, сестра поняла, и я снова воззрилась на происходящее у подножия.
Хриплым от страсти голосом Аридна призвала воина взять ее, но Гард не спешил.
Памятуя законы, которые гласят, что воин-тэн не может уподобляться зеленому юнцу, который набрасывается на женщину, лишая тем удовольствия ее и себя, а сам контролирует ситуацию и страсть своей госпожи, его умелые руки ласкали, мяли, похлопывали, пальцы впивались в манящую розовую плоть, отчего голова сестры моталась из стороны в сторону, а пери, с затаенным дыханием наблюдающие за сладкой игрой не могли сдержать стоны и всхлипы.
Подхватив невесту под бедра одной рукой, Гард поднял ее и тесно прижал влажной расщелиной к огромному выпирающему жезлу. Затем принялся совершать ритмичные движения.
Аридна то прижималась к мужу теснее и впивалась пальцами в его плечи, то откидывалась назад и принималась стонать в голос, умоляя даровать ей блаженство.
При этом бедра сестры вздрагивали и прижимаясь к его пульсирующей плоти так тесно, словно хотели его поглотить, повторяя просьбу сестры на языке тела.
Над кольцом тэнов, стоящих на возвышении, прокатился раскатный рев, это значило, что воин прошел последнее испытание – явил свою сдержанность перед лицом страсти, обозначил себя хозяином и господином.
– Возьми
