При этом он так посмотрел на меня, что в груди ухнуло и я готова была возвестить всему миру, что сердце пятой принцессы Бхукти-Джар, коралловой Рахаат Сафиры, отныне занято.
Но я промолчала, а наступившую тишину прорезал тонкий детский голосок
– А если Рахаат все же выйдет замуж, Арон выберет меня! – пропищала пятилетняя Лала со своего места и облизала крем от пирожного с верхней губы. Если бы мамина кожа не была красной от природы, готова поспорить, тсари-пери Бхукти-Джар покраснела бы с головы до ног в этот миг.
Тогда все засмеялись, а я опустила взгляд и не нашла в себе силы посмотреть на Арона до самого конца празднества.
И вот, он вернулся, когда все, даже малышка Лала, забыли о его обете. все, кроме меня. Вернулся и заставляет разглядывать его с какой-то жадной нежностью. В то время как сам скрывается за непроницаемой маской и делает вид, что смотрит в окно.
– Ты смотришь на меня, Рахаат, – медленно сказал тэн, не поворачивая головы.
– Да, Арон, – ответила я. – Смотрю.
– Прости, что не отвечаю на твой взгляд, – выдохнул Арон. – Просто быть здесь, с тобой, наедине, чувствовать твой сладкий, манящий аромат, знать, что на ощупь твоя кожа нежнее перышка, дивиться, как твоя прелестная головка носит эти тяжелые потоки рубиновых волос, видеть, как пульсирует едва заметная жилка на твоей шее, слышать, как ты дышишь и как часто стучит твое сердце… Это худшая из пыток, Рахаат.
Переведя враз сбившееся дыхание, я принялась поправлять складки на энтари.
– Я думала, ты совершенствовался в неких воинских заслугах, Арон, – пробормотала я срывающимся голосом. – Не знала, что эти пять лет ты посвятил поэзии.
Мне показалось, что беседка закачалась от хохота тэна. Укоризненно взглянув на меня, он проговорил:
– Да и ты, я смотрю, времени даром не теряла. Видать, оттачивала свой розовый язычок.
Мои щеки заалели, а Арон вновь отвернулся и пробормотал, что нельзя было нам видеться наедине.
– Но мы вовсе не одни, – запротестовала я. – Посмотри – здесь полно народа.
– Полно, – согласился он, не поворачиваясь. – Но они не видят нас. И все же, когда я с тобой, мне все равно, пусть бы на нас смотрела целая площадь, как сегодня в Святилище.
Воспоминание о ритуале Слияния пронзило тело огненной стрелой и я зажмурилась, с удивлением услышав, как из груди Арона прозвучал едва уловимый стон.
– Что ты делаешь, Рахаат? – низким голосом проговорил он. – Что ты делаешь со мной, пери Рахаат Сафира?
Я испуганно замолчала, опасаясь, что голос выдаст меня, как выдал сейчас Арона.
Какое-то время я пыталась привести дыхание в норму, а потом Арон заговорил.
– Я вернулся, сладкая Рахаат. Вернулся героем, как и обещал, и как того хотел твой отец. Ты помнишь обещание отца, Рахаат?
– Помню, – едва слышно ответили мои губы.
