с мрачными мыслями, теперь же, когда бегать было не от кого, я всё больше погружалась в уныние.
Двое суток после той ночи я не выходила из комнаты, не ела и не пила. Я не могла – да и не хотела – видеть «родных», не желала слышать их голоса, наполненные презрением.
Я думала, тот сон с Дэйном будет единственным, но я ошиблась. Он приснился мне и на следующую ночь. Мы по-прежнему сидели рядом, смотрели на озеро и не разговаривали. И только на третью ночь Дэйн прервал молчание.
– Тебе нужно выйти из комнаты, Ро. – Его глаза были серьёзными.
Я ничуть не удивилась тому факту, что Дэйн всё знает, – так и должно было быть. Он действительно знал обо мне всё… и всё понимал.
– Почему Ро? – улыбнулась я. – Меня никто не называл так раньше.
Дэйн пожал плечами:
– Но ведь это хорошо, что никто не называл, правда?
В реальности его слова причинили бы мне боль, вызвав воспоминания о Джерарде. Но здесь не существовало боли. А может быть, он просто не пускал её.
– Правда, Дэйн.
Он тоже улыбнулся, и мы вновь замолчали на несколько минут, наблюдая, как маленькая птичка с красными крыльями – я знала, что она называется либри, – пьёт нектар из самого сердца цветка розовой водяной лилии.
– Пожалуйста, выйди из комнаты, – тихо повторил Дэйн, когда либри отлетела от лилии и умчалась ввысь.
Я молчала, и тогда он взял меня за руку.
– Пожалуйста, Ро.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Скажи… этот сон – правда?
Он рассмеялся, и от этого смеха, который я слышала тогда впервые, в моей груди возникло что-то очень тёплое.
– Правда… Ро, а что это вообще такое – правда? Для тех оборотней, которые называют тебя жабой, это прозвище – правда. Они верят в него, когда кидают в тебя камни.
Получается, правды не существует? Есть только наше отношение и наши поступки.
– Этот сон – правда для нас с тобой, Ро.
В тот момент мне было достаточно этого объяснения, поэтому я просто закрыла глаза и прижалась щекой к тёплому плечу Дэйна.
Проснувшись утром, я решила, что действительно пора заканчивать добровольное затворничество. В конце концов, разве я могу столкнуться с чем-то новым? Презрение, ненависть, агрессия – всё это мы уже проходили. Только вот проявлять свою агрессию моим обидчикам теперь официально запрещено.
Первым, с кем я встретилась на лестнице, выйдя из комнаты, был калихари. Я остановилась и поклонилась отцу, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Рональда, – голос калихари был наполнен показным равнодушием, – тебе приказано явиться в усадьбу дартхари как можно скорее.
Я не успела ничего спросить: отец поспешил уйти.
В усадьбу дартхари… Я раздумывала над тем, что могло понадобиться Вожаку от меня, позора клана белых волков, пока шла по деревне, в противоположную от моего любимого Северного леса сторону, где находилась
