крепкий мужик в тёмном костюме с расстёгнутым воротничком рубашки, без галстука, с взъерошенными волосами. К лицу его прилила кровь, на лбу блестела испарина, глаза как у хищника. Первым делом он размашисто направился прямо к водителю. Я быстро выскочила из машины, устремилась ему наперерез – если бы не градусы в голове, вряд ли я была бы настолько смелой: выставила вперёд себя, чтобы он разбирался со мной, а не с сестрой в её то состоянии.
Дальше началась долгая разборка. Я извинялась, объясняла, что моя сестра новичок, рассказала о её деликатном положении, но тот не слушал, он твердил своё, размахивал руками и угрожал нам обеим. Из него изрыгались оскорбления, помноженные на пять, на десять, и я испытала чувство жалости: что же такого могло произойти с человеком, насколько плох был его день, раз он выдаёт настолько негативный обратный выброс? Жалость к нему рассеялась, сменилась жалостью к нам самим. Насколько невезучими оказались мы, попав под этот выброс? Всё дерьмо, что он в спешке куда-то вёз, было по дороге скинуто на нас, на случайных автолюбителей, ползущих с общим потоком на скорости, в рамках допустимого. У меня создалось впечатление, что я общаюсь с диким животным, в ком заложен инстинкт нападения, и в то же время оно лишено разума. Он у меня ассоциировался с медведем. Наделённый силой, но не имеющий интеллекта, медведь будет вести себя так же. Странно, чем он заработал на дорогое авто, если никого не слышит, не видит и ни секунды не думает? Скорее всего физической силой. Возможно, благодаря ей он сколотил своё состояние.
Вряд ли он сможет его удержать одной только силой…
Пару раз он грубо толкнул меня в плечо, сестра продолжала сидеть в машине, тряслась, как осиновый лист, а я продолжала её загораживать. Вокруг начали собираться зеваки с направленными на нас камерами телефонов. Может это и к лучшему – пусть снимают! Мне то чего волноваться: я веду себя адекватно, извиняюсь, как могу, а этот мерзавец, если превысит допустимое, нарвётся, нам будет что показать.
Медведь разогнал их, заснял на свой телефон нас с сестрой и номера моей машины, затем прошипел мне в лицо: «Можете считать себя покойниками!» И так же энергично уехал. Если бы он куда-то не торопился, не представляю, чем бы закончилось разбирательство…
Правда, на тот момент оно ещё не закончилось, оно отсрочилось на другой день. Да разве я могла представить – ни в одном страшном сне, ни в одном кошмарном видении, что будет потом у нас дома… События, произошедшие в этой, ныне безмолвной, квартире, вышли за рамки нашего понимания, и речь шла не только о расправе над людьми – в какой-то степени подобное можно представить в нашей действительности. Самым шокирующим стало то, что происходило сейчас. Мы не верили в подобное, считали невозможным при всех неумолкающих разговорах о потусторонней жизни, о тех представлениях о ней, которые нам приходилось лицезреть с экранов телевизоров. Мы поражались историям о нематериальных субстанциях, предложенные многочисленными авторами и режиссёрами с богатым воображением,
