Весной 1943 года Шуйдин стал командиром танка Т-34-76. Воевал на Курской дуге. Особенно отличился при освобождении украинской деревни Удовиченки, Полтавской области. Вот что написал о нём в наградном листе командир танкового батальона гвардии капитан Слободецкий: «В бою за населённый пункт Удовиченки тов. Шуйдин отлично руководил экипажем своего танка, неоднократно смело и решительно водил его в атаку на врага, в результате чего его экипажем уничтожено 2 противотанковых орудия, 3 станковых пулемёта с расчётами, до 2 взводов вражеской пехоты. В этом же бою лично тов. Шуйдин уничтожил одно орудие ПТО, один шестиствольный миномёт, 2 автомашины с боеприпасами и до 20 гитлеровцев». За этот бой Михаил Иванович получил свой первый боевой орден Красной Звезды. А через год уже на 1-м Прибалтийском фронте командующий бронетанковыми войсками генерал-лейтенант К.В. Скорняков подписал следующее представление: «За период боевых действий с 23.06 по 21.08.1944 года командир танкового взвода тов. Шуйдин М.И. показал образцы мужества и геройства. Проявил умение и храбрость при форсировании р. Березина. С танками своего взвода первый ворвался в г. Вильно. Смело и тактически грамотно действовал в разведке, доставляя командованию ценные сведения о противнике. Со своим взводом тов. Шуйдин уничтожил: 4 танка, 2 самоходные пушки, в том числе самоходное орудие “артштурм”, 7 автомашин, 70 солдат и офицеров противника, взял в плен 20 немецких автоматчиков. За проявленное мужество и личный героизм достоин звания Героя Советского Союза». Звание Героя Шуйдину заменили на орден Красного Знамени, который вручил в сентябре 1943 года комбриг Асланов.
…Сорок лет я в меру своих скромных сил, возможностей пишу о деятелях культуры, прежде всего об участниках Великой Отечественной войны. Полагаю это своим гражданским и, разумеется, профессиональным долгом. Так вот мне неведом более подобный случай, чтобы советский артист-фронтовик был официально представлен к высшей награде страны. Стоит ли удивляться тому, что я особенно пристально «пытал» на эту тему «дядю-тёзку», как всегда величал Михаила Ивановича. В отличие от Никулина, Шуйдина практически невозможно было «завести» на воспоминания про свои героические подвиги на войне. До тех пор, пока мы не поднимали рюмку. Приняв как следует на грудь, Михаил Иванович раскрепощался полностью. И говорил: «Чудак ты человек. Какая может быть обида? Да такие подвиги, как у меня, ребята каждый божий день совершали. Если всем давать Героя – никаких звёзд не напасёшься. Просто Константин Васильевич меня любил. Давно ушёл от нас. Я уже на несколько лет его пережил. Хороший был мужик. Мы с Юркой его похоронили, кажись, в 59-м или в 60-м году – не помню уже».
…Господи, сколько же раз я побывал в грим-уборной Шуйдина и Никулина ещё в том, старом цирке – не счесть. Из него же мы унесли «дядю-тёзку» на Ваганьковское. Первый и последний раз я видел Юрия Владимировича плачущим. С ним мы продолжали поддерживать самые тесные отношения. Во многом и потому, что оба в разное время принадлежали к Войскам ПВО. Для Никулина та принадлежность никогда пустым звуком не являлась. Он всегда откликался
