Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории - Коллектив авторов страница 15

Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории - Коллектив авторов

Скачать книгу

разума, достижение целостности в познании. А это предполагает «познание совокупностью духовных сил, а не одним разумом» [1, с. 183][11]. И с этой точки зрения не столь уж парадоксальным представляется мнение о том, что не только собственно богословские учения, но и «русские безрелигиозные – социализм, народничество, анархизм, нигилизм и самый наш атеизм – имели религиозную тему и переживались с религиозным пафосом» [там же, с. 183]. Как отмечалось, «все глубочайшие русские мыслители и философы были одновременно религиозными философами и богословами» [47, с. 293].

      Исходным основанием религиозно-психологического направления выступали: 1) оригинальная русская философия, являющаяся «всегда тоталитарной по постановке проблем, всегда соединяющей теоретический и практический разум, всегда окрашенной религиозно», [1, с. 166] и 2) особенности русского мировоззрения вообще, имплицитно содержащиеся в основных положениях этих учений.

      Особенности русского мировоззрения рассмотрены в работах С.Л.Франка, В.Ф. Эрна, С.Н.Трубецкого и других ученых, [21; 29; 46; 53; и др.], выделивших следующие его черты:

      1. Интуитивность в поисках истины, приводящая к религиозно-эмоциональному толкованию жизни, стремление к умозрительности, а не систематическому и понятийному познанию. Именно эта антирационалистичность русского мышления привела к созданию самобытной теории познания (онтологической гносеологии), которая легла в основу отечественных религиозно-психологических построений, суть которой – признание жизненного опыта как основы познания истины.

      2. Онтологизм, тяга к реализму, что приводит к признанию примата жизненного факта над мышлением, когда познание осуществляется через переживание, ибо именно «жизнь есть… реальная связь между «я» и бытием, в то время как «мышление» – лишь идеальная связь между ними» [29, с. 479]. В.Ф. Эрн отмечал, что русская философская мысль в отличие от рационалистических построений меонизмического типа (с их отвлеченностью от жизни, отрешенностью от сущего) всегда «существенно конкретна, т. е. проникнута онтологизмом, естественно вытекающим из основного принципа Логоса» [53, с. 86][12].

      3. Примат морального и социального начала в русских религиозно-мировоззренческо-философских построениях [18, с. 36].

      4. Глубокая религиозность, выступающая как принцип философствования, противостоящий рационалистическому принципу [53, с. 87–88]. В этой связи известный отечественный специалист в области истории философии В.В. Зеньковский отмечает, что для русского народа христианство выступало не только как религия, но и как мировоззрение [18, с. 32].

      5. Персонализм, понимаемый как неразрывная связь между Словом и Личностью человека (в том числе ученого или мыслителя). Поэтому недостаточно знать, «что сказано или написано», кем и в каком жизненном контексте, но надо существенное внимание уделять и «молчаливой мысли поступков, движений сердца, к скрытой мысли, таящейся в сложном, подвижном рисунке

Скачать книгу


<p>11</p>

В этой связи важным является суждение одного из историков философии Б.В. Яковенко о том, что именно русской философией «абсолютный творческий дух был признан и взят… в той или иной форме за основу и объяснение всего сущего» [54, с 78].

<p>12</p>

В.Ф. Эрн вьделяет два принципа новой философии, «нашедших в кантианстве свое завершение» – рационализм и меонизм Характеризуя второй принцип он пишет: «Мысль которая игнорирует свои содержания, силясь от них отвлечься, и которая в силу самой природы своей не может этого сделать, впадает в ложную отвлеченность от жизни, отрешенность от сушего, т. е. состояние меонизма. Русская философская мысль в противоположность этому рационалистическому стремлению к дурной отвелеченности была всегда существенно конкретна, т. е. проникнута онтологизмом…» [53, с 86].