в ожидании. Музыкант мягко тронул пальцами струны, и инструмент отозвался на его прикосновения глубоким бархатным тембром.
– Это Марчин Дылла, – шепнула Ирина. – Из Польши. Он прекрасен!
Алекс внимательно слушал. Гитара то заводила проникновенную душевную беседу с залом, словно доверяя слушателям что-то сокровенное и важное, то вдруг беззаботно запевала радостную праздничную песню. Потом, словно устав от веселья, она затихала, отдыхая в паузах, а затем и вовсе, присмирев и уйдя в минорную тональность, делилась со зрителями внезапно нахлынувшей необъяснимой печалью… Но тревожное звучание снова сменялось лиричным и доверительным, а светлая грусть уступала место радости. Да, настроение инструмента, словно живого существа, менялось, но неизменным оставалось одно: искренность, с которой гитара изливала свою душу людям, сидевшим в зале. Казалось, что гитара говорит сама, а человек, держащий ее в руках, просто помогает ей вести такой эмоциональный и душевный монолог.
Смолев в глубине души догадывался, что такую иллюзию создает та кажущаяся, обманчивая легкость, с которой гитарист извлекает из струн волшебные звуки, порхая длинными пальцами по всему грифу. Легкость, которая приходит, как правило, лишь после многих лет ежедневного упорного труда по десять-двенадцать часов в день…
Уже после первых же двух номеров Смолев понял, что практически ничего не знал о классической гитаре, несмотря на прожитые в свое время годы в Испании. Это первое. И второе: он сделает все, чтобы на вилле «Афродита» в следующем сезоне обязательно появился классический гитарист.
– А это наш, питерский, Анатолий Изотов, – наклонившись к Алексу, тихо шепнула Ирина. – Обратите внимание: настоящий виртуоз! Какая осанка, видите, как он сидит, как свободны его руки, как они двигаются! Какие звуки он извлекает! Всегда своим говорю: берите с Анатолия пример! Сейчас в его исполнении будет «Элегия» Йохана Каспара Мерца, австрийского композитора девятнадцатого века. Мне очень интересно ваше мнение!
В это время на сцене молодой мужчина в черном, с одухотворенным лицом и с длинными светлыми локонами до плеч, сидя с закрытыми глазами, сосредоточенно настраивал гитару. Закончив приготовление, он открыл глаза, улыбнулся залу и заиграл.
Зазвучавшая музыка вдруг показалась Смолеву удивительно знакомой, хотя он был практически уверен, что никогда не слышал ее раньше.
Очень странное ощущение, подумал он растерянно. Очень! Словно во сне, когда пытаешься вспомнить что-то важное и не можешь, а проснувшись, понимаешь, что и вспоминать-то, по большому счету, было нечего – ведь ты этого и не знал никогда. Но чувство, что мелодия ему близка, его не покидала.
Такое ощущение, вдруг мелькнула у него мысль, что музыку писал русский композитор. Не могу объяснить, почему. Но отдельные музыкальные фразы мне непонятным образом знакомы. Откуда? Русские романсы? Народные
