что на работе Игорь встречается с женщинами. Одинокими ночами, Ольга горько ревела в подушку, она чувствовала себя обманутой, потерявшей веру в любовь и счастье. Внутри нее зарождалась новая жизнь, но она пока не понимала этого, настолько была «ранена» отношением мужа. Прибавлению в семье справедливости ради надо сказать, Игорь обрадовался.
– Надеюсь, сын, – сказал он. А Оля подумала про себя: «хоть бы дочь». За всю беременность она поправилась на пять килограмм, чувствовал себя отвратительно, как физически, так и морально. Двадцать пятого октября, как обычно выполняя домашние дела, Ольга почувствовала, что тянет внизу живота: «скоро мама, должна придти», промелькнула в голове радостная мысль. И точно хлопнула входная дверь и что-то теплое побежала у Оли по ногам. Отошли воды, остальное было как в тумане. «Скорая», роддом и мучительные схватки. Сначала они были непродолжительные, с перерывами. В эти перерывы можно было отдохнуть и спокойно, нормально дышать. Ее проводили в палату, а мать сидела в коридоре, Оля знала, она не уйдет, будет рядом.
Вскоре пришла врач и заорала Манефе: «Ну, а ты что здесь сидишь? Иди, домой давай!»
– Я останусь, Надежда Сергеевна,– ответила, спокойна Манефа.
Схватки все нарастали, но родовая деятельность, со слов врача была слабая. Промучившись от нестерпимой боли несколько часов, искусав в кровь все губы, Оля ждала хоть какого-то исхода , но облегчение не было. Она с силой сжимала зубы, стараясь, не кричать и совершенно не слушала свое тело, не могла расслабиться и будто раненный зверь металась по кровати.
Манефа сидела в коридоре и беззвучно шептала молитву. Она чувствовал себя беспомощной, душа ее рвалась в палату, к дочери, ей хотелось облегчить эти муки. Но она лишь тихо продолжала сидеть, ждать, стараясь мысленно передать Оле свою силу. Минуты сливались в часы, и Манефа уже не понимала, сколько она сидит на одном месте.
Надежда Сергеевна вышла к ней с обеспокоенным выражением лица: « Что делать будем, Манефа Ивановна?»
– Я не знаю, Вы же врач ,– спокойно, не узнавая свой голос ответила Маня.
– Придется кесарево, раскрытие совсем слабое, ребенок долго без воды.
–Да, вы главное Олю спасите,– ответила Маня каким-то стальным голосом.
– Иди, домой, Маша, отдохни, это нескоро,– сказала Надежда Сергеевна участливо.
– Нет, можно я здесь? Пожалуйста.
– Ладно, сиди.
После Манефа не могла вспомнить, как тянулось или летело время, она продолжала только читать молитву: Господи, Иисусе Христе, сыне Боже, помилуй рабу божью Ольгу. Господи, Иисусе Христе, сыне Боже, помилуй рабу божью Ольгу, твердила она про себя, боясь, остановится. Пальцы ее крепко сжались и побелели ,ноги затекли, но она не разрешала сдвинуться себе с места, будто это могло помочь дочери.
Она закрыла глаза и вспомнила крошечную малышку. Как девочка ждала ее в яслях. Маня бегала
