Ни украшений, ни яркого макияжа, волосы на плечах раскинуты – прелесть.
И я бы восхитился чудесному вкусу брата – Кира действительно редкая красавица, если бы…
Если бы, блядь, предыдущей ночью не трахал её, намотав волосы на кулак.
Увидев её снова в родительском доме, еле подавил желание сделать то же самое, да только вместо секса просто выкинуть на улицу. Сразу же, без разговоров. Но кое-как всё-таки сдержался. Включил голову и постарался удержать себя в руках.
Весь ужин этот проклятый я только и делал, что вглядывался в её лицо. Она делала вид, что всё замечательно, рассказывала о своей учёбе, а я таким идиотом себя чувствовал, вынужденный бездействовать, что выть хотелось.
От отчаяния.
Она? Не она? Виолетта была одета куда развратнее, макияж был более броским, и во время секса мы не сказали друг другу ни слова, я даже голоса её не слышал, но… мы же в мексиканском сериале живём, чтобы откуда ни возьмись двойники выпрыгивали.
Мать его, это точно она – Кира. И чем дольше смотрел, тем больше в этом убеждался. И кусок в горло не лез, и пить ничего не хотелось, хоть и пил, и ел, и хвалил даже. Но всё как-то на автомате, всё машинально, а в голове вертелись мысли одна кровожаднее другой. К тому же, всё ещё немного мутило после вчерашней свистопляски.
Только ради Егора стерпел, не вывалил всё на стол. Только ради брата. И в итоге не придумал ничего лучше чем отослать его в магазин, предварительно маякнув охране. Пусть разберётся с якобы расшалившейся сигнализацией, пока я разберусь с его ненаглядной.
Сейчас, когда Кира буквально придавлена к стене, зафиксирована крепко, а глаза в ничтожных сантиметрах от моих, кажется, что возьмёт и разрыдается. Слёзы хлынут из глаз, и она прикроется от моих обвинений бабской истерикой. Это было бы логично, да?
И влага действительно скапливается в уголках больших глаз, но Кира удивляет меня: толкает в грудь так сильно, как только может.
Смешная, сопротивляется ещё.
– У тебя с головой проблемы, – шипит и бьёт меня по лицу, наотмашь, вкладывая в удар всю злость. – Отойди от меня! Я тебя знать не знаю, больной идиот!
Чёрт, а ладошка-то тяжёлая!
Я хватаю её руки, сжимаю пальцами тонкие запястья – сразу оба, прижимаю к своей груди, а Кира бьётся раненой птицей. Честно, нужно отойти, пусть катится – я же сам от неё этого хотел, но что-то не даёт мне покоя. Что-то неправильное есть во всей этой ситуации.
– Ты всех своих клиентов так быстро забываешь? – шепчу ей на ухо, а она изворачивается и цепляет зубами мою шею. Кусает, сучка, хоть и не слишком сильно.
И вдруг внутри что-то лопается. Я отпускаю её руки и делаю шаг назад.
– Извиняться я не буду, – бросаю и выхожу из каморки.
Блядь, какой-то армагеддон со мной случился. Когда я на баб так бросался? Когда делал такие страшные вещи? Бред какой-то.
Но эта её невинность, эта болтовня о любимой физике, такое наивное сопротивление… это не укладывается ни в какие рамки? Она будто бы действительно
