если не иметь чутья некроманта или охотника за ей подобными.
– Разрешите сопроводить вас на прогулку, домин Тюльреп?
Молодой человек был настолько угодлив, что даже приторен. И его манеры льстивого царедворца выводили Салбатора из себя. Он ловил себя на мысли, что вполне мог бы пустить в ход охотничий нож, давно отлежавший дно его сумки.
В толпе даже не заметят, что к чему, только принципы Салбатор соблюдал свято: убивать только нежить. Сначала надо убедиться, что этот прилипала из них. Не инквизитор.
– Вы? Меня и Викторию? Да хватит ли у вас денег, домин, на такую прогулку? Уж простите, но мы люди особого круга и не любим принимать в него чужаков, – фыркнул Салбатор и уже повернулся, чтобы уйти и увлечь за собой нежить, как последняя вцепилась в его руку с такой силой, что от холода свело пальцы:
– Отец, прошу вас!
Ну всё, как по нотам. Другого он и не ожидал! Девицы глупы, даже бывшие девицы. И никакое воскрешение не в силах прибавить ума. Силы особые даёт, а ум – нет!
Он строго посмотрел на нежить, и ты отпустила его руку, а сама вжала голову в плечи, словно он собирался ударить. Наверное, отец бил дочь, вот она сейчас и вспомнила это чувство напряжения перед ещё не сжатым кулаком.
– Хорошо, Виктория, только веди себя смирно!
Большего нежити и не требовалось. Вишнёвые губы изогнулись в улыбке и стали столь соблазнительными, что Салбатору дико захотелось отведать спелой ягоды.
– А вы, домин, учтите, я за вами наблюдаю.
Это было чистой правдой, и Салбатор не собирался её скрывать. Если это тот, о ком он думает, то они поняли друг друга.
Человек, отнявший жизнь пяти девушек, обескровивший их надрезами на шее и запястьях, не мог быть обычным насильником или грабителем. Тем более он оставил их невинными.
Такой тип наверняка уже угадал в нём некроманта. Или, по крайней мере, кого-то, имеющего касательство к Тёмному скрытому миру.
Если Салбатор ошибся, и юноша всего лишь настойчивый поклонник, то через час-два они вежливо попрощаются и исчезнут в толпе.
– Этот фонтан поёт о чём-то грустном, – щебетала нежить, даже разрумянилась, как девица на выданье.
– Вы правы, домнишоара, – шепелявил Болдер и смотрел на круглое каменное строение чаще, чем на нежить. Очень хорошо! – Он был создан, когда одному человеку стало плохо. Его обманули и покинули, предали и оболгали. Но он сделал механизм, который мог выразить его боль. Но его предали снова.
Нежить даже губы приоткрыла, так захватил её поэтикой новый знакомый.
Салбатор наблюдал за ним и не мог не отметить, что он весьма талантлив в риторике, порывист и горяч в движениях. Теперь ничто не напоминало в нём серого молодого человека, это был гигант, мастер.
От него повеяло силой, а какой, Салбатор всё никак не мог распознать. Тёмной или светлой? Нет, он явно не из Инквизиции, те сухие, хваткие и дерзкие, предпочитают не воодушевлять, а вести допросы.
