задумала? – спросил он, вскочив на ноги, стоило ей приблизиться к двери. Ничем не примечательной, среди череды таких же изъеденных жуками-короедами. Такая преграда не могла защитить.
– Можно войти? Я кое-что вспомнила, – тихо спросила Миджина, но некромант услышал:
– Сейчас? До утра подождать не могла? Твой убийца никуда не денется за одну ночь.
– Не могла. Это срочно.
Миджина толкнула дверь, но та не поддалась. Она толкнула сильнее.
Заклятие. Догадка пришла не сразу, но Миджина могла бы поклясться, что даже знает вязь из трёх слов, которую использовал «спаситель». И всё же он её не боится, это скорее дань правилам.
– Пустите, домин де Торес. Или я уйду обратно, – голос дрогнул. Обратно Миджина не собиралась.
Прежний дом её где-то в этом городе, но где точно, она не знала. Да и идти к родным, кем бы они ни были, сейчас, даже не посмотрев на себя в зеркало и не убедившись, что всё в порядке, она не могла. Вдруг не примут?
А на кладбище страшно. Там пахнет покоем, но он настолько окончателен, что зубы сводит. И земля сырая, плотная, дышать мешает. Панцирем сковывает по рукам и ногам.
– Иди, проваливай, нежить!
Миджина усмехнулась. Нарочито грубый отклик её не обидел, наоборот, она услышала в нём, насколько де Торес боится, что она уйдёт и сгинет в темноте. Тогда придётся начинать всё сначала.
– И вы отправитесь на кладбище за новыми девушками. Только полная Луна пошла на убыль, домин, – она почти промурлыкала ответ и улыбнулась.
Новое состояние, если к нему привыкнуть и научиться им управлять, а она быстро сделает и то и другое, Миджине нравилось.
Раньше было как-то иначе. Она не помнила, как именно, лишь обрывки мыслей, чужих, уже кажущихся глупыми и наивными, бродили в голове.
Миджина отмахивалась от них, как от падающих по осени листьев. Раньше она любила сидеть под старым деревом, завернувшись в шерстяную шаль, и читать роман о любви, сметающей всё на своём пути.
Но кто-то смял эту пасторальную жизнь и кинул в траву, как грязный листок из девичьего альбома с гербарием. И сухой цветок, символ первой любви, спрятанный между листков, рассыпался в прах.
Пока она размышляла, дверь отворилась. Отперлась, как будто повернулся ключ в замке, и потянуло свежестью. У де Тореса было открыто окно.
Миджина толкнула дверь, и тут же ощутила холодные пальцы на шее и прикосновение острого ножа. Сначала ей так показалось.
Но потом она почуяла сладковатый аромат.
– Говори!
Нет, не нож, так пахнет загнивающее дерево.
– Говори или упокойся!
Пальцы де Тореса сдавливали шею, а его сжатые челюсти и улыбка человека, поймавшего в ловушку крысу, таскавшую припасы с кухни, не оставляли сомнений: воткнёт кол, именно кол, в бок и не пожалеет. Такие, как он, давно разучились жалеть кого бы то ни было.
– Я вспомнила, – ответила она,
