обойти Салбатора, чтобы заглянуть ей под капюшон. Но услышав про проказу, осенил себя перстнем Создателя, и отступил за спину старшего товарища.
– Ну сами посудите! Тут либо пан, либо пропал. Неужто моей Милене страдать всю жизнь?!
– Меня Миджиной зовут, – глухо произнесла нежить, и Салбатор понял, что всё-таки пропали они.
Как говорил его покойный учитель: «Если баба дура, то нежить из неё выйдет худшей породы. Это красотке можно быть пробкой, знай улыбайся, а нежить либо умная, либо кол ей в сердце, и пусть себе спит до Страшного Суда!»
Колья у Салбатора были. Тонкие, наточенные, как полагается, из осины. И рука всё так же крепка, как в тот миг, когда он, двадцати лет отроду, не вогнал первый кол в сердце Чёрной ведьмы. А ведь как она на него смотрела!
Как молила о пощаде, обнажая спелую полную грудь! Да что там вспоминать, он о ней и не забывал никогда, снилась, шельма, часто!
– Ты что ж и не отец ей вовсе?! – возмутился было главный стражник, и Салбатор уже потянулся в сумку за колом, чтобы вонзить в сердце нежити, а потом объяснить, что вот ведь какая штука, дочь это была, да по дороге отцу глаза нечистые отвели и подменили его кровинку.
Но тут произошло нечто совсем из ряда вон выходящее. Его нечисть пару часов отроду скинула капюшон и прошипела пару слов на древнем наречии, которое уж никак не могла знать при жизни, и зыркнула глазищами на обоих стражей порядка.
– Засыпай и проснись с рассветом, А, проснувшись, забудь всё это, – шелестели слова заклятия, и ближайшие кусты разом сбросили зелёные листья.
Салбатор мог бы поклясться, что слышал, как упали две пичуги, сидящие на ветках близлежащего дуба. Он оглянулся по сторонам, чтобы проверить, не видел ли их с девицей кто посторонний. Направленное заклятие, которое применила нежить, действует только на тех, на кого положено.
А использовать его и вовсе запрещено, если нет лицензии ведьмы. Белой, разумеется. Заклятье только вот из запрещённых, ну да ладно, кажись, их пронесло.
Салбатор де Торес был из славного рода ведьмаков, но и он понимал, что не всё, что разрешено, позволено, и не все, что позволено, подходит под ситуацию.
– Где ты этому научилась? – спросил он как бы между прочим свою нежить, когда они миновали ворота и зачарованных стражников. Через полчаса бедолаги очнутся и подумают, что напились, вот и голова болит.
Салбатор постарался доправить не шибко умелые потуги нежити.
– Не знаю, – растерянно пробормотала последняя, и Салбатору подумалось, что сейчас она расплачется. – Само на ум пришло.
– Ну полно, ты молодец, только впредь, если говорю молчать, это значит, молчать, даже если я назову тебя Тарасиком.
Нежить кивнула. Ну хоть поняла, дурочка, а то бы беды не миновать!
– Узнаешь места? – тем временем продолжил расспрос Салбатор, специально ведя нежить окольными путями и через такие переулки, где никого никогда не спрашивают, кто он и откуда.
Прирезать
