что любая цивилизация, сумевшая выбраться за пределы гравитационной границы своей звездной системы, уже никогда не будет иметь недостатка ни в каких природных ресурсах. Впереди сотни миллиардов звезд, несчетные триллионы планет и спутников, не поддающаяся никакому осмыслению масса вещества и энергии, могущей быть так или иначе переработанной и использованной. А посему, в масштабах галактики и вселенной, космическая золотая лихорадка так и останется наивной мечтой фантастов, о которой они грезили еще до полета Гагарина. И любая планета, будь она хоть целиком из золота, не более чем кусок камня, ничуть не ценнее бесконечного числа таких же развешанных в пустоте булыжников. И за бесполезный камешек в черном небе нет смысла ни торговать, ни, тем более, воевать, убивать и умирать.
Но если этот камешек в небе кем-то населен, кем-то кто умен настолько, чтобы спуститься с дерева и развести огонь, вот тогда все меняется, и ценник радикально скачет вверх. Мертвая вселенная неспособна решать задачи, свершать великие открытия, творить небывалое искусство. Для этого нужна разумная жизнь, ибо только разумная жизнь способна рождать идеи. Именно за этим кто-то и обратился к разумной жизни планеты Земля. За ее идеями в обмен на свои идеи…
***
Два месяца. Уже два месяца я иду сквозь пустоту со скоростью света, хотя чаще всего, мне кажется, что я вообще не двигаюсь. Тут сложно с ориентирами, не отчего вести отсчет времени и расстояния. Разве что кометы, которых насчитала уже почти сотню.
Интересно, что сейчас делают наши дома? По идее, они должны продолжать свою диверсионную войну, прямо сейчас должны воевать с Дженной на всем пространстве солнечной системы. Должны наносить маленькие, но чувствительные укусы, словно стая крыс, что надумала драться с тигром. Я очень надеюсь, что у них получится, что товарищи смогут изрядно измотать Верховного Комиссара, и не погибнуть при этом, не проиграть. Будет немного обидно вернуться и не застать моих друзей живыми. Вернуться прямо в ласковые объятия Дженны Донован. Точно так же, как она сама когда-то вернулась к своему любящему папочке.
Когда я думаю о том, кто и почему стал первым марафонцем, то каждый раз удивляюсь невероятнейшему, невозможному совпадению. Какую вероятность появления марафонца в конкретной семье указывал герр профессор? Один к семистам пятидесяти миллионам. И эта одна к трем четвертям миллиардам, эта первая рождается в семье богатейшего человека западного мира. Если бы я была религиозной, то лучшего доказательства божественного вмешательства не нашла бы при всем желании…
Впрочем, когда мистер Пирпойнт получил первые расшифровки Эха Ксанад, до рождения Дженны оставалось еще почти пятнадцать лет, и о марафоне никто пока не думал. Они думали о другом, о невероятной возможности, которую предлагают ксанадцы. И о невероятной опасности, которую может таить их предложение.
Формально, ничего сложного. Инопланетяне предлагают встретиться
