проиграть ее нельзя ни в коем случае…
Вытеснение, выдавливание, как говорят военные, противника из населенных пунктов и более или менее (скорее – менее) эффективный контроль над коммуникациями – цели промежуточные; «разгром крупных вооруженных бандформирований» на деле обернулся их рассеянием и распылением; можно даже с горечью признать, что «антитеррористическая операция» (если проводилась именно она) не только не решила свою задачу, но и обусловила прямо противоположный результат: все чеченцы, взявшие в руки оружие, вынужденно – после разгрома крупных формирований – превратились в бандитов и террористов. Конечно, их потери и впрямь велики (хотя наверняка и не столь велики, как нам докладывают), а главное, их боевой дух, или, если угодно, разбойничий кураж, явно пошел на убыль, и новых крупных налетов на русские или дагестанские города ждать в ближайшее время не стоит (хотя и исключать подобную опасность, увы, нельзя), конечно, мировое общественное мнение мало-помалу закрыло глаза на продолжающиеся военные действия – и все это с некоторой натяжкой можно назвать успехом. Но подавление вооруженного мятежа всегда и всюду принято увязывать с уничтожением, или пленением, или, наконец, капитуляцией главарей – а в этом отношении за год, потеряв под три тысячи убитыми и десять тысяч ранеными (не говоря уж о жертвах среди мирного населения) и изведя бессчетное количество боеприпасов, мы не продвинулись ни на шаг. Хуже того, есть сильное подозрение, что вооруженные отряды муфтия Кадырова и Бислана Гантамирова в любой момент могут превратиться в вооруженную пятую колонну, а сами эти вожаки могут сыграть на перехват инициативы во внутричеченском споре: вот, мол, мы пытались договориться с русскими, но у нас ничего не вышло, давайте воевать против них вместе, но под нашим началом, потому что штыков у нас больше!
Президент Путин чеченской войной уже явно тяготится. Ему – ученику Ельцина – все сильнее хочется выдать желаемое за действительное: объявить, допустим, мир (или победу) с какого-то определенного часа, подобно тому, как барон Мюнхгаузен объявлял войну… Путин в этом плане допускает одну ошибку за другой: вот, скажем, уселся за стол рядом с Кадыровым, поставив навытяжку министров обороны и внутренних дел. А вот (пример менее памятный, но более ужасающий) заставил генерала Квашнина рассказать о преступлении полковника Буданова – о преступлении, еще не доказанном, – по телевизору. В ответ Басаев потребовал выдачи полковника в обмен на взятых в плен офицеров Российской армии и, получив отказ, казнил их. И разве гибель этих офицеров на совести одного Басаева?
Между тем всему, что происходит в Чечне и вокруг нее, присущ немаловажный аспект в намечаемых президентом Путиным политических реформах с их невыявленным смыслом (кроме очевидного усиления президентского абсолютизма) и загадочными, даже в случае успешного проведения, результатами. Военно-административное деление страны, подавление оппозиционных
