собственной рвотой.
– Зайкин? Сам? – не верила Карина.
Игнатьева закивала.
– Прикинь! Он меня тогда ваще не знал. Просто телка какая-то приперлась, нажралась, еще и на халяву, обозвала его мудаком и облевала весь дом, – она разводила руками, будто сама своим словам не верила. – Но он мне даже не сказал ничего потом. Только самочувствием интересовался. И Гога тоже. Всю ночь со мной возился.
Все три закачали головами в стороны.
– Блин, Рит, а у тебя есть не «туалетные» истории? – предъявила Настена и хотела запить омерзение вином, но отложила стакан.
– Это наша физиология, что поделать? – пожала плечами Игнатьева.
– Гога, оказывается, небрезгливый, – Настена, наконец, вернула лицу нормальное выражение.
– Так еще на свидание после такого позвал! Он меня в таком состоянии там видел… Я бы себя, честно, послала нахуй сразу. И забанила во всех соцсетях, на всякий случай.
Все засмеялись.
– А Гога… мегатерпеливый оказался. Я ему целый год боялась дать… Мы только этим летом, в Турции, впервые… Ну вы поняли, – Игнатьева подняла брови, глядя на Карину.
– Какой Гога замечательный, – с умилением прогнусавила Сиран и погладила Игнатьеву за край плеча пальцами.
Получив благодарную улыбку в ответ, она поднялась с дивана и снова закружилась. В этот раз под общую музыку, в которой проскальзывали меланхоличные оттенки. Подол платья она отпустила, потому опять казалась плывущим по глади озера лебедем.
Игнатьева следила за ней некоторое время, а потом высказала:
– Я это все маме рассказала тоже, а она все равно на него фикает. Типа, не богат, не умен, не красив. И самое любимое – бесперспективен. А мне с ним реально хорошо. И что с этих богатых и умных красавчиков? Вон Трунов твой… – она кивнула на Карину. – В нем только мышцы красивые, а под ними все – бесформенное говно.
Карина расхохоталась искренне и даже выпила за эту емкую фразу. Настена с ней чокнулась. Сиран тоже посмеивалась, кружась быстрее под ускоряющийся темп песни.
– Не все же такие, – посерьезнела Карина и посмотрела Игнатьевой в лицо. – Зайкин, например. Богат, умен… симпатичен. И не говно внутри.
– Вот именно! – вспыхнула та. – Че ты выпендриваешься?
Сиран резко остановилась и хихикнула.
– Безнадежно, – вздохнула Настена и спесиво махнула рукой.
Карина хотела сорваться и улететь со свистом в небеса, где ей бы не докучали бесцеремонными вопросами о Зайкине, и самого Зайкина бы тоже не было, чтобы и возбуждение никогда не просыпалось. Там в вакууме чудилось холодное и бездушное спасение на фоне прекрасных звезд.
– Я не выпендриваюсь, – протянула она с раздражением, глядя в высокий потолок. – И не считаю, что… Зайкин лох там или… недостоин меня… Просто…
Она долго искала подходящие слова, точнее,
