репетицию не успеть».
За спиной грянул телефон. Господи, ну кто еще с утра пораньше?!
– Але! – сердито сказала Лариса.
– Еще не уехала?
Она едва не подскочила. Наконец-то! Легок на помине.
– Ты откуда? Из дома? Где был весь вечер? Я тебе звонила.
– Нет, я не из дома, – Глеб слегка понизил голос. – А что, соскучилась?
– Еще чего! Очень надо!
– А я – да. Слушай, подхвати меня на машине у Садового кольца в районе Павелецкой. Через полчаса успеешь?
– Нет, не успею, – ехидно ответила Лариса, – у меня колеса свистнули, целых два. Так что придется тебе своим ходом, не обессудь!
– Елки зеленые! И как ты теперь?
– Как все. Возьму тачку.
– Ну ясно. Тогда знаешь что… Я слегка задержусь, а ты Лепехову скажи, чтоб не волновался, я приеду обязательно, только чуть позже. Заберу из сервиса свою развалюху.
– Какую еще развалюху?
– Машину.
– А у тебя есть? – удивилась Лариса.
– Купил, как приехал в Москву, у одного знакомого. Всю конкурсную премию на нее грохнул, а она два дня поездила и встала. Пришлось чинить. Вчера еще готова была, да я поленился забрать. А сегодня придется, раз такое дело. Только до театра я, так уж и быть, доеду как-нибудь, а назад ты меня повезешь. Идет?
– Идет, – засмеялась Лариса, – смотри не грохни свой автомобиль. Москва – не Нижний Новгород.
– Все будет нормально, – успокоил Глеб, – сервис почти рядом с театром. До встречи!
– Счастливо!
Лариса повесила трубку и, подхватив сумочку, поспешила к двери.
Глава 9
Она все же опоздала, хотя и несильно: застряла в пробке на кольце. Водитель, белобрысый парень, то и дело выключал двигатель, раздраженно поглядывая в окно на скопление машин.
Лепехов, однако, на ее опоздание никак не отреагировал. Он был полностью поглощен сценой Спарафучиле и Маддалены – той, в которой красотка уговаривает своего брата-бандита пощадить Герцога и убить вместо него первого встречного, кто войдет к ним в дом.
На сцене стоял необъятных размеров стол. За ним, понурившись, сидел Саприненко – Спарафучиле, с ног до головы закутанный в черное. На столе в весьма фривольной позе полулежала Мила. Лепехов носился вокруг них, то приседая на корточки, то, наоборот, вытягивая шею и поднимаясь на цыпочки. Он смахивал на фотографа, получившего возможность сделать уникальные кадры.
Зина тихонько наигрывала аккомпанемент, Мила и Костя подавали свои речитативные реплики, которые Лепехов то и дело прерывал своими указаниями.
– Мила, руку! – просил он, приближаясь к столу справа. – Руку подними. Выше, еще выше! Вот так, хорошо. Костя, не веселись! Тебе деньги заплачены за убийство, ты честный бандит и должен их отработать! Просьба сестры для тебя – что острый нож. А ты ухмыляешься как придурок!
– Так
