и моя большая любовь.
– Саша, – фыркнула мадам, а потом посмотрела на меня: – Очень приятно.
Я кивнула, а Александр Венедиктович продолжил активничать, знакомя меня со всеми гостями.
– Это Стас, сын Регины, – указал он на мужчину, сидевшего рядом с, как оказалось, матерью.
Стас был не космос, ох, не космос. Но я постаралась не выдать удивления – это было бы невежливо. Выглядел сынок ровесником родительницы. И при этом еще более недокормленным, чем мой братец. Худой, с землистым цветом лица, пигментацией на шее и сединой в волосах. Стас оказался немногословным и просто кивнул.
Александр Венедиктович обошел стол и положил руки на плечи старика, который даже не пошевелился от его прикосновения. Мне вообще показалось, что после моего прихода он уснул.
– Это Леонтий Филиппович. Гениальный поэт, переводчик, драматург и публицист.
– А? – встрепенулся дедуля, услышав свое имя.
– Надо говорить громче, иначе не услышит.
– Саша, что ты сказал? – поднял Леонтий Филиппович выцветшие голубые глаза.
– Все хорошо, – похлопал его по плечу Александр Венедиктович и уже открыл рот, наверняка собираясь представить остальных, но женщина рядом со мной его перебила почти басом:
– Я Диана Ивановна, – и протянула руку.
Моя ладонь утонула в ее. Диана Ивановна отличалась… хм, габаритностью. Сидя, я едва доставала ей до плеча, а по объемам она была, ну, как меня штуки четыре. Когда на полном лице появилась улыбка, исчезли глаза за щеками.
– А это мой муж, Виктор Васильевич.
Щупленького низенького мужичка за Дианой Ивановной я едва рассмотрела. И черт бы побрал мое воображение, которое тут же подкинуло во всей красе эту парочку в постели.
Откашлявшись, я сказала:
– Очень приятно.
– И мне, милая леди, – тонким голосом подхватил Виктор Васильевич.
Александр Венедиктович, кажется, долго молчать не мог.
– Диана композитор, обладательница абсолютного слуха, а Витя реставратор. А вы Илона кем трудитесь?
– Журналисткой.
Некоторые за столом переглянулись, Регина Станиславовна потянулась за сигаретой, и я уже хотела спросить, что не так с моей профессией, как услышала сбоку:
– Доброе утро!
Первым, конечно, ожил Александр Венедиктович. Представление всех отдыхающих началось по новой, но сейчас для Марата Сергеевича.
Стас и Регина подвинулись, и этот объект сексуальной фантазии любой женщины оказался напротив меня. О роде его занятий спросили уже с опаской.
– Я художник-иллюстратор, – коротко пояснил Марат Сергеевич. И это были единственные слова, произнесенные им за утро.
Завтрак подавала девушка примерно моего возраста. Как пояснил после ее ухода всезнающий Александр Венедиктович, дочь Виктории Матвеевны, Алеся.
Я
