высовывайся! – скомандовал капитан, поднимая свой ППШ и, наконец, перезаряжая его.
– Не в этой жизни, командир! – улыбнулся лейтенант, обнажив свои зубы, на которых уже тоже была кровь.
Оба офицера выскочили из комнаты, продолжая отстреливаться от оставшихся немцев.
Понемногу пальба стала затихать, и отряд стягивался к тому самому огню в глубине дома, который представлял из себя груду наваленной мебели, которую подожгли.
– Сколько нас? – уточнил Лебедев, переводя дух.
– Журова потеряли, – угрюмо сообщил Лымаренко.
– Остальные?
– Да поцарапаны только немного, а так ничего, – хрипло рычал Орлов, всё ещё зажимавший свой бок.
Ещё у нескольких бойцов были ранения.
Только Лебедев собрался отдать следующую команду, как вдруг, рядом с домом послышался взрыв, сотрясший землю. За ним ещё один. Они приближались.
«Артобстрел!» – только и успел подумать капитан, как что-то взорвалось совсем рядом, и его отбросило к разрушенной кирпичной стене, этими же кирпичами и накрывая.
Он потерял сознание….
***
Лебедев медленно открывал глаза, перед которыми была пелена. Он ничего не понимал. Впереди было что-то светлое.
«Неужели помер?» – подумалось ему в тот момент, однако, неясность в глазах начинала проходить, а в нос ударил слегка тошнотворный запах крови, вперемешку с гнилью, табачным дымом и потом. Капитан понял, что находится в военном госпитале.
Он почувствовал под собой грубый матрас койки и попытался покрутить головой. Вокруг суетились санитары в полевой форме, лежали прибинтованные солдаты, офицеры и прочие люди. Все они в пол голоса переговаривались, то и дело смеясь, что, в свою очередь, образовывало один сплошной гомон, казавшийся монотонным.
Лебедев попытался приподняться на койке, когда почувствовал резкую боль в груди, от которой он, по привычке сдержанно, застонал.
На стон обернулась одна из медсестёр – молоденькая белокурая девушка, по-видимому, вчерашняя школьница, ибо её выдавали детские веснушки и курносый носик.
– Очнулся родной! – воскликнула она звонким голосом. – Сейчас врача позову, подожди.
С этими словами девочка выскочила из палаты, перепрыгивая раненых.
Вскоре в палату, которая, судя по всему, раньше была школьным кабинетом, поскольку на стенах висели портреты русских писателей «золотого века», вошёл седовласый мужчина в гимнастёрке, небрежно накрытой белым халатом, из-под которого, тем-не менее, проглядывались майорские погоны.
При его появлении все, находящиеся в палате, как-то затихли и перешли чуть ли не на шёпот. Похоже этого офицера тут знал и уважал каждый.
– Ну, как, капитан? – спросил он грубоватым голосом, опускаясь рядом с койкой Лебедева на корточки.
– Живой, и
