от недавней зимы поля, на которых вскоре будет посажен хлеб.
Лебедев глядел на всё это с улыбкой, узнавая родные места. Ему вспоминалось, как он бегал здесь в детстве, как за стадом коров на лошади глядел, и как по ночам с местными мальчишками ведьм искал. Всё это навивало ностальгию и такое знакомое всем чувство – «я на Родине!».
Вскоре, впереди показались знакомые дома. Маленькие, некоторые с покосившимися крышами и заборами, но такие родные.
– Останови, – приказал Лебедев водителю.
Полуторка остановилась, и майор спрыгнул на землю, хлопнув по двери, чтоб машина уезжала.
Он брёл по, хоженой им много раз, дороге, по которой четыре года назад уходил простым рабочим, а его провожала родная и такая милая Ганна. Теперь же он шёл по ней один в форме майора, и позвякивая орденами и медалями.
Лебедеву представлялось как он сейчас найдёт свой зелёненький домик с резной крышей; как их собаки подбегут к нему, чтоб их погладили; как из печной трубы будет валить дымок, а в домике будет Ганнушка, как всегда, за домашними делами или чтением.
«Изменилась, наверное, – думал майор. – Не то что меня не узнает, я сам-то её, как в первый раз, увижу.»
Он ускорил шаги, дабы быстрее приблизить столь долгожданное мгновение.
Дома, дома, дома…
И вот, наконец, показался его родной деревянный домик, окрашенный в зелёный.
Однако при его виде Лебедев как-то замедлился, а потом и вообще остановился. Что-то было тут не так. То ли он так давно не был на Родине, то ли дом каким-то другим стал – непонятно. Ему казалось, что сам воздух вокруг изменился.
Он подошёл к забору и сразу подметил: «Надо будет новый сделать…»
Как и ожидалось, из трубы валил дымок, но… даже в нём было что-то не так…
Собаки не сразу увидели хозяина. Когда же они его заприметили, то загремели цепями и разразились лаем.
«Это ещё что такое?!» – недоумевал Лебедев, ибо его собаки никогда себе такого не позволяли по отношению к нему или Ганне. – «И вы, что ли, забыли?!»
В этот момент, открылась дверь дома, и на лай выбежала Ганна. Она была в своём обычном светлом домашнем платье в горошек, с такими же прекрасными белокурыми волосами, собранными в хвост и миленьким личиком. Всё было, как в тот злополучный день, когда Евгений отправлялся на фронт.
При виде жены Лебедев улыбнулся, а сердце его забилось сильнее.
– Здравствуй, родная! – произнёс он.
Ганна обернулась на голос и выпучила глаза так, как будто видела его в первый раз. Но её удивление сменилось испугом, ибо она вскрикнула, всплеснула руками и побежала в дом.
«Что происходит?» – всё никак не мог понять Лебедев и поспешил в дом за супругой.
В сенях, как и прежде, было темновато. Евгений прошёл по ним, и чуть не упал, запнувшись о чей-то сапог. Стоп! Сапог! Это был мужской рабочий сапог!
Лебедев резко рванул дверь, ведущую в главную комнатку, где стояла печь и обеденный стол.
За ним
