волосы слиплись от пота, глаза были полуприкрыты, а бледное лицо выражало чудовищную усталость.
– Ты проделал долгий и опасный путь, – произнес я. – В твоем состоянии это неразумно.
Матфей качнул головой.
– Лучше уж умереть в дороге, чем смиренно ждать своей участи. – Молодой человек поморщился, меняя положение на стуле. Некоторые движение все еще давались ему с трудом. – После Варны Болгария потеряла остатки независимости. Теперь это одна из провинций Османской империи. На родине меня объявили изменником, а люди султана преследуют на каждом шагу.
Протянув дрожащую руку к чаше с вином, Матфей залпом осушил ее и продолжил:
– Мне некуда больше возвращаться, Георгий. Судьба болгарского народа теперь зависит от твоего императора, и я прибыл сюда, чтобы вступить в его войско.
– Похвально, – кивнул я. – Морея очень нуждается в таких отважных людях. Однако ставка нашей армии находится сейчас в Фивах, почему же ты решил явиться сюда? Полагаю, это связано с делом, которое я поручил тебе.
– Ты прав, – отозвался Матфей, утирая пот со лба. – Я нашел человека, о котором ты просил. И даже говорил с ним.
Я в нетерпении пододвинулся ближе к столу.
– Значит, он жив…
– Жив, – кивнул головой Матфей. – По крайней мере был. До той злополучной битвы.
Он снова заелозил на стуле и тихо выругался – даже после нескольких месяцев раны давали о себе знать.
– Полагаешь, Константин Граитца мог уцелеть? – спросил я.
Матфей пожал плечами.
– Его гибели я не видел. Но и среди отступавших войск о нем ничего не было слышно.
Около минуты мы молчали.
– Что ты можешь сказать о нем? – нарушив тишину, спросил я.
Матфей потеребил в руках опустевший кубок, вздохнул и отставил его в сторону.
– То же самое, что и ты однажды сказал обо мне. – На лице юноши появилась вымученная улыбка. – Он честен, добр и смел.
– Ты забыл еще об одном своем качестве, – поправил я. – О верности.
– Верности? – Матфей поднял брови. – О верности кому ты говоришь, Георгий? Насколько я могу судить, этот человек лишился всего, что имел. Дом, семья, состояние и, даже, честь – все это у него забрали. Так кому он должен быть верен?
В комнате вновь воцарилась тишина.
– Я вижу, ты проникся к нему теплыми чувствами. А ведь он преступник, не забывай об этом.
Матфей фыркнул.
– Если он и оступился в своей жизни, то уже претерпел достаточно, чтобы смыть свой позор.
– Есть грехи, за которые расплачиваются только кровью… – протянул я. – Что же, ступай, ты выполнил все, о чем я просил. Надеюсь, что в следующий раз мы свидимся при более благоприятных обстоятельствах.
Я сделал знак слуге, и тот помог юноше подняться на ноги.
«Храбрый мальчик, – подумал я, глядя вслед удивляющемуся болгарскому царевичу. – Воистину, тяжелые времена
