В глазах плавали круги – так бывает всегда после того, как я пользуюсь Зрением.
Роулинс придерживал меня за локоть.
– С вами все в порядке, дружище? – совсем тихо спросил он.
– Угу, – пробормотал я. – Да, спасибо.
Он перевел взгляд на закрытую дверь и обратно:
– Что вы там такого увидели?
– Не знаю точно, – ответил я. Голос мой слегка дрожал. – Что-то поганое.
– Это ведь не просто хулиган, нет? – произнес он чуть слышно.
Желудок снова болезненно сжался. Перед глазами у меня все еще стояла злобная ухмылка, отраженная в широко раскрытых глазах старика.
– Возможно, нет, – пробормотал я. – Хотя это, пожалуй, мог быть и человек. Только совсем сбрендивший. Или… возможно, и нет. Не знаю пока. – Слова так и рвались у меня с языка, и я решительно захлопнул рот: следовало вначале собраться с мыслями.
Я огляделся по сторонам и только теперь понял, что бегавшие по моей спине мурашки реагируют вовсе не на воспоминание о темной энергии, к которой я прикоснулся за дверью.
Что-то сгущалось в воздухе, и совсем близко.
– Роулинс, – спросил я, – сколько здесь еще полицейских?
– Кроме меня, сейчас никого, – тихо отозвался он. Он вгляделся в мое лицо и тут же завертел головой, озираясь, а рука его дернулась вниз, к кобуре. – А что, неприятности?
– Неприятности, – кивнул я, перекладывая посох в правую руку.
Разом погас свет, и гостиница погрузилась в кромешную тьму.
И послышались крики.
Роулинсу потребовалось не больше двух-трех секунд, чтобы достать фонарик и включить его. С полсекунды свет горел ярко и ясно, а потом померк, словно стекло покрыл слой жирной сажи. Очень скоро луч слабо пробивал темноту на длину вытянутой руки, не больше.
– Какого черта? – буркнул он и встряхнул фонарик.
Правой рукой он расстегнул кобуру; пистолет, правда, пока не вынимал. Правильный мужик. Он не хуже меня понимал, что перепуганных посетителей в гостинице гораздо больше, чем потенциальных врагов.
– Попробуем-ка мой, – сказал я и снял с шеи серебряную пентаграмму на цепочке.
Пара едва слышных слов шепотом, усилие воли – и амулет засиял серебристо-голубым светом, отогнавшим темноту, что давила на нас, футов на пятнадцать. Дальше клубился мрак – не столько темный туман, сколько просто отсутствие света.
Сжав посох в правой руке, я накачал в него энергии – так, что руны и знаки засветились неярким янтарным сиянием.
Секунду Роулинс молча смотрел на меня, потом очнулся:
– Что, черт подери, происходит?
Из темноты послышались топот бегущих ног, крики и вопли, только доносились они до нас как-то странно, приглушенно. В круг света моей магической пентаграммы вывалилась, всхлипывая, одна из переодетых вампирами
