успокоить Валери, я набрал свою фамилию в интернете и протянул ей телефон. Она смогла убедиться, что я не вру, что я уже издал немало книг и некоторые даже имели определенный успех. Пользуясь тем, что теперь Валери ко мне расположилась, я снова объяснил, почему оказался здесь. Она в изумлении повторила:
– Литературный замысел? Моя мама… и литературный замысел?
– Да.
– Моя мама? Литературный замысел?
– Согласен, идея немного странная… Но я решил остановить на улице первого встречного… и написать о нем.
– И это оказалась мама?
– Да. Я думаю, что жизнь любого человека может быть необыкновенно интересной.
– Это бесспорно. Бесспорно. Но кого заинтересуют истории моей матери? Даже я иногда слушаю-слушаю ее, да и отключаюсь.
– Уверяю вас, это будет очень увлекательно. Ваша мама говорила о вашем отце, о вашей сестре… о Лагерфельде.
– Ах вот как? И что же она сказала о сестре?
– Видите ли… этот вопрос… прямо так с ходу… полагаю…
– Ага, понятно. Вы хотите вытянуть на свет наши семейные тайны. Все, что несет с собой боль.
– Нет-нет… Я буду считаться с вашими желаниями.
– Все так говорят. Я редко читаю современные книги, но прекрасно вижу – их часто пишут, чтобы свести счеты.
– …
Мне нечего было ей ответить. Она не так уж не права. Романы продаются чем дальше, тем хуже, поэтому издателей все больше привлекают разные скандальные моменты и публичные разоблачения со всякими непристойными подробностями. Может, я и сам к этому стремлюсь? Не стану же я отрицать, что жду от своей героини рассказа о семейных секретах, которые подогреют интерес к роману. Может, я только делаю вид, что хочу разобраться в жизни некоей старушки, а на самом деле внутри меня притаился вампир, жаждущий всяческих бедствий. Давайте будем откровенны: счастье никого не интересует.
– Что же вы молчите? – подала голос Валери.
– Прошу прощения… я задумался. Вы считаете, что мне нужны трагедии. Честно скажу: ничего не могу гарантировать. Ваша мама согласилась со мной говорить, и я сам решу, что и как внести в книгу. Но она ведь не обязана говорить мне все…
– Вы прекрасно понимаете, что́ из этого в итоге получится. Вы вызовете ее на откровенность, ей много лет, иногда она не отдает себе отчета…
– Почему ты так говоришь? – сухо вмешалась Мадлен.
– Извини, мама. Я не то хотела сказать. Я просто стараюсь выяснить, чего месье добивается.
– Еще раз: я понимаю вашу настороженность, – сказал я. – Но мои намерения самые добрые…
Валери молча посмотрела на меня и сделала знак, чтобы я шел с ней на кухню. «Мы сейчас вернемся», – сказала она матери, которая как будто ничуть не удивилась тому, что при ней не хотят обсуждать вещи, касающиеся ее напрямую. Наверно, с возрастом к этому привыкаешь: о вас говорят так, словно ваше мнение не имеет никакого значения.
