обернулась, чтобы взглядом извиниться перед сотрудницей и попутно улыбнуться ребенку, который безучастно стоял позади. В правой руке у него болталась фигурка Грендайзера[10], с которой он не знал, что делать. Он не ответил на ее призыв и продолжал смотреть на нее пристально и отстраненно, почти равнодушно. Или даже злобно, Констанция не знала, но уж точно не приветливо. Потрясенная холодностью ребенка, она вернулась к своей задаче; ничего, это нормально, они ведь еще совсем не знают друг друга.
Натана отобрали у нее, когда ему было всего полгода. Тогда Констанция ударила инспектрису из социальной службы, которая пришла проверить их жилищные условия. Девятидневный запрет на работу. Поскольку ребенок родился от неизвестного отца, а Констанция уже немного побывала в заключении там и сям, власти тут же отняли у нее сынишку и запретили видеться с ним; она обращалась к судье, умоляла, но досье у нее было длинное, и хотя она и надела рубаху с длинными рукавами, чтобы никому не демонстрировать синих вен на руках, это никого не обмануло. Натан был помещен в первое заведение, затем в приемную семью, она даже не имела права навещать его и не знала, где он находится. В течение полугода она осаждала органы опеки, чтобы вернуть себе сына. Была внимательна ко всему, отвечала на анкеты, опросники, ходила на собеседования, соглашалась сдавать анализы мочи и крови; это свелось к постоянным уловкам, потому что ей так и не удалось завязать с наркотой. В тот период она жила с Самосом – она так никогда и не узнала, как его звали на самом деле. Потом была касса аптеки на улице Лувенны; за это она схлопотала пять лет. Забавно, но это придало ей силы. Присутствие Натана теперь витало над ней, словно целительное дуновение. Благодаря этому ей удалось завязать, она смогла воспротивиться влиянию сокамерниц, которые и в заключении торговали наркотиками. Хотя ей это было совсем не по нраву, она предпочла спать с Моной, главной смотрящей в тюрьме, и благодаря ей обрела относительный покой. Время от времени она получала известия о Натане, иногда даже фотографию – и все вызывало у нее слезы. Мужиковатую Мону это трогало, она делала вид, что они по-прежнему вместе, но больше ничего не требовала от Констанции, так что они стали почти подружками, насколько это возможно в подобном месте. Через три года Констанция получила условно-досрочное освобождение. Шесть месяцев испытательного срока, без малейшего шанса забрать Натана. Она вернулась в департамент Сена-и-Марна, ей пришлось дважды сменить жилье, она познакомилась с одним или двумя типами, но, несмотря на это, не подсела снова на наркоту. Единственной целью ее жизни стало доказать, что она заслуживает, чтобы ей вернули сына. В конце концов она нашла квартиру по приемлемой цене и с комнатой для малыша. У Констанции не было никакого образования, так что она подрабатывала прислугой и ходила за покупками, отказавшись от всякой оплаты по-черному: ей нужны были договоры найма, счета, квитанции, чтобы иметь возможность все подтвердить, ничего нелегального, ничего, а это чертовски тяжкая задача, когда ты в самом низу социальной лестницы. Когда пришли инспекторы,
