но у кареты на полном ходу сломалось колесо, и бедняжка Эмилия…
Пока она пространно объясняла, как карета потерпела крушение на пути в столицу, мы с колдуном смотрели друг другу прямо в глаза. Больше всего это походило на безмолвную борьбу. Хотя… для чего мне бороться с королевским колдуном? И для чего ему бороться со мной?..
Глаза у Вирджиля Майсгрейва при солнечном свете и правда оказались зеленее листьев плюща. Солнце освещало графа чуть сбоку, и от этого левый глаз казался прозрачным до донышка – как зелёная виноградина, в которой на просвет виднелся зрачок – твёрдой чёрной косточкой.
Губы колдуна чуть дрогнули в улыбке, и он сказал, продолжая смотреть на меня:
– Ики, замолчи. От твоей болтовни уши закладывает. А ты, дорогой внучек, будь добр – отпусти леди Валентайн. Ведь сегодня она моя гостья.
Меня бросило в жар от этих слов. Если сейчас Аселин выпустит мою руку…
Но он только сильнее сжал мои пальцы.
– Отпусти её, – сказал колдун вкрадчиво.
Аселин только упрямо мотнул головой.
Мне показалось, даже птицы, до этого весело шнырявшие по верхушкам каменных стен, перестали щебетать и спрятались. Сейчас я не спала, но то, что происходило, казалось ещё невероятнее, чем сон. Я стояла в странном лабиринте, расположенном на легендарном Птичьем холме, и двое красивых мужчин держали меня за руки, словно заявляя свои права на меня. Боже мой, ещё несколько дней назад я была обыкновенной провинциальной девицей, узнававшей мир из книг. Почему моя жизнь так изменилась? Только из-за этих двух мужчин?
Но разве я принадлежу кому-то из них?
И если они решили соперничать, разве не ясно, за кем останется победа? Один раз колдун чуть не задушил Аселина, что мешает повторить этот сомнительный подвиг? Я заметила, как побледнела леди Икения, и сделала шаг назад, освобождаясь от мужчин и пряча руки за спину.
– Благодарю, граф, – сказала я небрежно, – но мне уже не пять лет, чтобы водить меня за ручку. Сама справлюсь.
Опять повисло неловкое молчание. Леди Икения посмотрела на сына, хмуря брови, и Аселин понурился, пригладив ладонью непослушные пряди надо лбом. Рука его заметно дрожала. Господин Бо и Корнелия незаметно пятились, отворачиваясь и показывая, что не имеют к происходящему никакого отношения. А колдун вдруг прекратил улыбаться, и на мгновение лицо у него стало… грустным. Как у ребёнка, которому подарили долгожданный подарок на Рождество, но тут же забрали, пригрозив отдать игрушку тому, кто был послушен и не шалил.
Это было удивительно, и я недоверчиво покачала головой – так не бывает. Грустный колдун? Да это даже звучит комично. И граф, словно в подтверждение моих мыслей, тут же засмеялся, и как Аселин пригладил волосы надо лбом.
– Простите, леди Валентайн. Но вот увидел вас в этом скромном платьице и ощутил потребность защищать и опекать. Вы умышленно хотели вызвать жалость, нарядившись сироткой из приюта?
