я напрямик. – Что может нравиться нормальному, уважающему себя человеку в вашем поведении?
– Вы необыкновенно прямолинейны, леди Валентайн.
– Такой уж я уродилась.
– Знать бы ещё, кто вас уродил, – последние слова граф произнес еле слышно, но они подстегнули меня, как плёткой.
– Вы на что намекаете? – произнесла я тоже тихо, стиснув зубы. – Если осмелитесь бросить тень на моих покойных родителей, я вам глаза выцарапаю.
Он расхохотался так искренне, будто я порадовала его отличной шуткой.
– Вот и пришли, – объявил колдун, – домик для гостей, скромно и со вкусом.
Мы завернули за очередную каменную ловушку лабиринта и оказались перед «скромным» домиком.
– Обычно я принимаю гостей здесь, – сказал граф, наслаждаясь моим изумлением. – До замка путь неблизкий, да и сад у меня не слишком располагает к прогулкам.
– Это точно, – сказала я, разглядывая прелестную картинку, открывшуюся нам.
На лужайке стоял двухэтажный каменный дом с мезонином и тремя балконами. Для постройки дома использовался белый камень, и этот цвет очень празднично сочетался с красной черепицей крыши. Перед домом был разбит небольшой пруд, в котором плавали лебеди, и пушистые молодые кипарисы росли ровными аллейками по обе стороны от него. Какая-то… кукольная картинка по сравнению с лабиринтом и замком, окутанным туманом.
– Прошу, прошу, – колдун изображал гостеприимного хозяина, но мне казалось, что немного переигрывал. Причем, специально – чтобы я не подумала, что он и правда рад нас видеть.
И в который раз я задалась вопросом – зачем? Зачем такому знатному и богатому господину, советнику королевы, устраивать подобные спектакли – приводя людей в замешательство, вызывая гнев и отвращение?
– …всё это ради вас, леди Валентайн, – достиг моего сознания голос колдуна.
– Что? – спросила я, растерявшись, потому что он словно прочитал мои мысли.
– Всё приготовлено к вашему визиту, – Вирджиль Майсгрейв был сама любезность. – Я очень непритязательный в быту человек, но зная, что вы придёте, нанял слуг и отличного повара. Оцените мои старания.
Такая забота заставляла нервничать. И я нервничала, потому что не знала, что ещё устроит дедушка Джиль. Но он пел сладко, как певчая птичка, больше не позволял себе пошлых намёков и не касался вопроса моего рождения или предстоящей свадьбы. В столовой был накрыт великолепный стол, украшенный синими лентами и цветам, повар превзошел сам себя, подав шесть перемен блюд и десерт, и юный флейтист наигрывал милые песенки, пока граф развлекал нас светской беседой, рассказывая немного (и очень поверхностно) о политике, бросая пару фраз о погоде, тут же переключаясь на описание того или иного блюда, что выносили слуги…
Каждая тема с жаром поддерживалась Майсгрейвами, и стоило графу сказать: «Ведь так, Ики?» или «Ты согласен, Аселин?», – как леди Икения и Ас начинали усиленно кивать, и повторять
