style="font-size:15px;"> Каплан описывает связь между стратегиями женщины-перверта и социальными представлениями, определяющими то, как ее поведение будет понято: «Обман настолько важен для перверсии, что если мы не обнажим скрытую от нас ложь, нас сразу же обманут» (Kaplan, 1991, p. 9). Вопрос обмана, включая самообман, крайне важен, поскольку в значительной степени влияет на признание преступниками своей ответственности за совершение сексуального насилия в отношении детей, а также склонность к обману снижает шансы на участие в терапии. Проблема отрицания среди преступников мужского пола, для которых существуют качественно разработанные программы терапии, была описана клиницистами, и это описание в равной мере может быть применено и в отношении женщин-преступниц, совершивших сексуальное преступление (Beckett, 1994).
В приведенном ниже в качестве иллюстрации случае из практики описывается то, насколько трудно бывает противостоять отрицанию женщинами-преступницами своих деяний, особенно в ходе разбирательств, инициированных службой опеки, когда решается, где и с кем будет размещен в итоге ребенок, и когда появляются те мощные чувства, возникающие в результате контрпереноса, которые могут оказывать воздействие на способность терапевта сохранять вовлеченность в происходящее с клиентом. Неимоверное чувство стыда, связанное с насилием со стороны матерей по отношению к детям, является бременем как для жертв материнского сексуального насилия, так и для самих женщин, его совершивших, поскольку это преступление, вероятно, считается самым извращенным и неприемлемым для других, являясь прямым вызовом заветным представлениям о материнстве. Возможное влечение матерей к своим детям, даже к сыновьям-подросткам, по-прежнему является темой, в высшей степени запретной для обсуждения, и возможность сексуального контакта обычно признается только в том случае, если женщина, как Иокаста, не осознает, что она фактически совершает инцест.
Эллисон, 39-летняя женщина, была направлена в амбулаторное отделение для оценки ее пригодности к психотерапии, которая требовалась ей в связи с жалобами на депрессивные переживания. Незадолго до этого в результате судебных слушаний она была лишена права опеки над своей дочерью Самантой. Запрос местных властей о передаче Саманты под опеку был удовлетворен, а в составленном ими плане опеки конечной целью определялось удочерение девочки. Пятью годами ранее Эллисон добровольно передала свою шестилетнюю дочь Дженнифер в службу опеки при местных властях, поскольку она чувствовала себя неспособной справляться с дочерью. Эта девочка дала развернутое свидетельство того, что Эллисон совершала с ней насильственные действия сексуального характера, что впоследствии привело к тому, что ребенка направили на размещение при органах опеки на длительный срок с полной передачей прав опеки. Эллисон отрицала обвинения в совершении сексуального
