дом Вазари в Ареццо, с пыльно-молочными, местами отдающими серым или темно-зеленым стенами, высокими заколоченными окнами, только двери я не заметил. Дом стоял как на отшибе на Y-образном перекрестке. Прохожие, которых было мало, не проявляли никакого интереса, стараясь быстрее пройти до мест назначения. Я осмотрел особняк со всех сторон – благо, двор был открытым и общим с жилой пятиэтажкой и, в дополнение, у меня имелось свободное время.
«Постройка тех старинных времен, когда люди еще могли изъясняться латынью, – подумал я. – Пятиэтажный дом тоже не новостройка, судя по выгоревшему желтому окрасу, – ровесник двадцатого века».
То, что когда-то, видимо, служило особняку парадным входом, было тоже намертво заколочено. Других входов не нашел. Во дворе – истоптанная, похожая на глину земля, машины, стул, сделанный из бревна. Малолетние сорванцы громко разговаривали на латышском. Перед особняком одиноко стояло тонкое дерево, кажется, остролистый клен. Из трубы валил густой дым. Что это – кто-то живет внутри? Как-то ведь входят в дом? Нужно будет сюда вернуться.
И вообще – стоит вернуться в Ригу. Всегда так: будучи в другом месте, сожалеешь, что в данный момент тебя нет в Риге, ведь каждый момент неповторим, уходит безвозвратно, ты пропускаешь дорогие сердцу события, глаза не останавливаются на шпилях церквей, в которых снова и снова помолился бы, не противостоишь порывам ветра с моря, не знакомишься с людьми, с кем мог бы познакомиться там, не видишь разные состояния города, Даугавы, взморья…
А если не судьба, то чему следует уступить время, так это снам, снам и выдумке, фантазии, бреду, состоянию транса, мысленным передвижениям без учета условностей и особенностей, виз и границ.
3
…Это случилось нежданно, вдруг: птицы разных видов и мастей сошли с ума. Бились о лица прохожих, об оконные стекла, падали в выхлопные трубы, проникали в дома и офисы. Во всем мире люди боялись выйти из дома, а кому очень нужно было, надевали на голову куртки или закрывали лица масками (начали продавать сетки на лицо). В жилых районах копились мусор и грязь, в которых царствовали грызуны и летучие твари. Кто мог, перевелись на удаленку, кто-то уволился, на улицах почти не встречались пешеходы – бегом до ближайшего магазина и домой. Пугливые люди полюбили дожди. Особую опасность представляли крупные хищные птицы, хотя и от спутников человека вроде голубей можно было ожидать всего. Они агрессивно таранили всех без разбора, спасались только жители тех стран, где было холоднее. В Хушабе и Страшенах власть взяли птицы, в Бурсе короткое время имело место безвластие. О первых погибших сообщили в начале июня. По телевидению голубей называли исключительно «летающими крысами», орлов – «пожирателями печени». Хорошо, что домашние птицы остались безучастны к безумию своих собратьев, люди их все также любили и чуть реже, но употребляли в пищу.
…То майское утро 2043 года было в К..ске вполне обыденным, горожане спешили на работу. Поговаривают, что птичье безумие взяло начало именно оттуда,
