воздух указывал, что помещение находится ниже уровня воды. Дверь подвала – армированная железом тяжелая конструкция – ручки не имела. Он надавил ее плечом, но мог бы с таким же успехом проделать это со стеной.
Мерсер вернулся на помост и сел, только сейчас заметив, что под него было подложено серое армейское одеяло. Он напряг память, вспоминая, как выбежал во двор фабрики «Орфей», споткнулся и получил сильный удар по голове. И вот он здесь. Что-то мелькало в мозгу, обрывки впечатлений о пути сюда, в этот подвал. Видимо, он пару раз приходил в сознание. Голоса, доносившиеся сквозь сон, урчание лодочного мотора, плеск воды. Один раз Мерсер даже открыл глаза, и перед ним возник залитый лунным светом фасад собора Санта-Мария-делла-Салюте. А затем снова отключился.
– Так ведь я сам на это напросился, – вслух произнес он и удивился, когда эхо многократно повторило его слова.
«Ничего хорошего меня не ждет. Я слишком много знаю, и на снисходительность рассчитывать не приходится. Значит, мне конец. Ну что ж, рано или поздно все кончается. По крайней мере не надо будет тревожиться о будущем».
В замке заскрежетал ключ. Вошел Лонго в морской форме, сзади него мелькнули крутой пролет ведущей наверх каменной лестницы и узкая полоска солнечного света. Мерсер встал. Лонго подошел, сухо улыбаясь.
– Ночевать вам пришлось в не слишком комфортных условиях, но граф Бориа все же позаботился, чтобы у вас имелись одеяло и подушка. Думаю, он хотел, чтобы ваше последнее впечатление о нем было хорошим.
Лонго замолчал, холодно рассматривая пленника.
– Я хочу его видеть, пусть он меня выслушает. – Мерсер все еще надеялся, что с графом можно будет как-то договориться.
– Ты уже больше никого не увидишь.
Хрипло вздохнув, Лонго с силой ударил Мерсера в челюсть. Тот грузно повалился на помост и затих. Лонго, морщась, потер костяшки, перевернул Мерсера и развязал шнур на запястьях. Вытащил из кармана тонкие перчатки из моющейся замши и длинный конверт. Повозившись, надел перчатки на руки Мерсера, а конверт сунул во внутренний карман твидового пиджака. Проделав это, он привел Мерсера в сидячее положение, согнулся и, взвалив на плечо, нетвердым шагом двинулся к лестнице. Наверху у потайной двери графа он прислонил Мерсера к стене и сдвинул засов.
Дверь мягко закрылась за ним. Лонго опустил Мерсера на пол у окна, обращаясь с ним как с тряпичной куклой. Наполовину задернутые длинные шторы колыхал теплый ветерок.
– Сочувствую тебе, – произнес подошедший Учелло. – Тяжело, наверное, было его тащить.
Лонго нахмурился.
– Ничего, как видишь, справился.
– Закурим?
– Здесь нельзя. Граф запретил.
Учелло усмехнулся.
– Надо же, какой строгий. – Затем посмотрел на Лонго. – Нервничаешь?
Тот молча глядел, как по серой поверхности канала внизу медленно
