из желтых хризантем в епископском пеньке составлены и пожертвованы цветочным комитетом алтарниц, председатель Ло…»
Имя председательницы уничтожил огонь, тем не менее у нас есть доказательство, что пять дней назад пенек был в соборе. Так где же он теперь?
Я продолжил разгребать. Стало еще темнее, а предательница луна, которая вчера сыграла на руку люфтваффе, едва показавшись, тут же скрылась за пыльно-дымовой завесой.
Эта часть собора, по-видимому, обрушилась разом, поэтому куски, которые можно было сдвинуть и перевернуть в одиночку, очень быстро кончились. Я оглянулся на Каррадерса, но тот вдохновенно плел причетнику что-то о королевских особах и вроде вытягивал что-то взамен. Я не стал его отвлекать и окликнул новичка.
Тот, присев на корточки рядом с Мистером Спивенсом, смотрел, как углубляется тоннель.
– Эй, идите сюда! Поможете мне! – махнул я ему.
Ни тот ни другой даже не обернулись. Мистер Спивенс почти целиком исчез в тоннеле, а новичок снова щелкал фонариком.
– Эй! Сюда!
И тут все случилось одновременно. Мистер Спивенс вывинтился из тоннеля, новичок, попятившись, споткнулся и упал на спину, фонарик, включившись, проехался лучом по небу не хуже прожектора, а из тоннеля выскочил темный вытянутый силуэт и метнулся на гору щебня. Кошка. Мистер Спивенс с диким лаем кинулся за ней.
Я подошел к новичку, который ошалело смотрел им вслед, выключил фонарик и помог встать.
– Пойдемте, я эти балки один не подниму.
– Вы видели кошку? – спросил он, оглядываясь на лестницу пресвитерия, под которой та исчезла. – Это ведь кошка была? Я думал, они крупнее. Размером с волка. И такие шустрые! Они все были такие черные?
– Те, что шмыгали по сгоревшим соборам, наверняка все.
– Настоящая кошка! – не унимался новичок, отряхивая свою фальшивую спецовку. – Невероятно, встретить животное, которое уже сорок лет как вымерло! Никогда прежде не видел…
– Беритесь за тот конец, – скомандовал я, указывая на каменный желоб.
– Потрясающе! Очутиться здесь, где все начиналось…
– Или закончилось, – буркнул я. – Нет, не за этот, за верхний.
Он поднял свой край, выпрямив колени и слегка пошатываясь под тяжестью.
– Обалдеть! Леди Шрапнелл правильно говорила, что работа над Ковентрийским собором – это незабываемое впечатление. Видеть руины и знать, что собор не погиб, что в эти самые минуты он восстает из пепла, возрождаясь к былой славе…
Похоже на перебросочную болезнь, но не факт. У леди Шрапнелл все новобранцы такие.
– Сколько раз перебрасывались? – поинтересовался я.
– Сейчас первый. – Глаза у него горели. – И все еще не верится. Вот мы здесь, в 1940 году, ищем епископский птичий пенек, утраченное сокровище, шедевр ушедшей эпохи…
– Вы, я так понимаю,
