Такая же, как и мои себе обещания отгородиться непроницаемой стеной отрешенности, какого-то мифического и совершенно неуместного сейчас профессионализма и глухой ненависти. Почему-то в этот момент эти сложные чувства не срабатывают и тают без возврата. На лице, может немного против моей воли, растягивается улыбка.
– Дичайший.
– Я не против.
Выносите меня!
А потом мы ужинаем и Дэниэл буквально лопает борщ. И я больше ни о чем не думаю. Не хочу. Потому что меня топит в каком-то щемящем чувстве. Я даже подпираю подбородок ладонью и это совсем по-домашнему. Локвуд тактично не обращает внимания на мое любование. Спокойно и молча ест. Отставляет тарелку. Произносит вежливо:
– Спасибо, очень вкусно. Необычно, но… Как это называется?
И да – сейчас будет забавно.
– Это борщ. О, – спешу перебить его, – не пытайтесь это произнести, у вас не выйдет все равно.
– Ха, – он опять щуриться, немного поводит губами, как будто пробуя на вкус само слово, – ты уверена?
– У вас получится, – я немного напрягаюсь, чтоб вспомнить цитату из Стругацких, – «боржч»
– Да ладно. Все так плохо? – усмехается Локвуд и я хочу, ужасно хочу, чтоб он принял этот глупый вызов.
– Угу, – не в силах смотреть на его притворную печаль, я милостиво киваю головой, – Ладно, валяйте.
– Боощт.
– Не так плохо, – смеюсь и Дэниэл смеется в ответ. Это как-то сразу расслабляет и выравнивает.
Только где-то в самом темном углу подсознания ворочается и ворочается неприятная мысль: не отпуская вожжи, потому что все это очень странно и вообще ни разу не понятно – вот так просто проводить время рядом с ним. Тебе нравится – поет мерзкий скрипучий голосочек рационализма – но не надо, чтоб нравилось, не стоит оно того, не равноценно. Для него все это – пойми ты уже, Наталья – просто еще один способ расширить гоЛоквудонты, попробовать новое, так что заканчивай.
Интересно, что станется, если я перестану вот так вот одергивать себя?
***
Сна ни в одном глазу. Завтра (то есть сегодня уже – на часах два) вставать ни свет ни заря. Поднимаюсь с продавленного дивана, закутываюсь в халат и топаю на кухню. Сердце отчаянно колотится – Дэниэл и тайга. Одна тайна в другой. Одно чудо в другом. Нет, с тем, что этот невозможный прямо сейчас сопит на тахте в моей однушке, я уже как-то смирилась. Вопрос в том, на сколько меня хватит. Ответ, прямо скажем, неутешительный. Хреновый, прямо скажем, ответ.
Надо выпить ромашкового чая и успокоиться. Всего-то дождаться следующей пятницы, когда Дэниэл уедет. И я останусь в привычной зоне комфорта. Никто не будет вот так зарываться головой в подушки, оставляя на них запах своих волос, никто не будет уплетать борщ, смешно коверкать слова, улыбаться лучисто, мучить меня собой.
Да, все это защита, хреновенькая, хлипенькая, но все-таки защита. От очевидного разочарования
