и не сообщила ему цель своего приезда в город и не объяснила, зачем торчала в «Морте». Так что Майк Хеннесси даже не догадывался, что ему теперь придется очень часто с ней видеться. И в следующий раз, вероятно, встреча будет куда менее приятной.
Звуки и запахи бара давили на нее, и Мэдди, перебросив сумочку через плечо, соскользнула с высокого стула и пошла сквозь толпу и дымный полумрак. В дверях оглянулась на барную стойку и Майка. Освещенный светом висевшей над ним лампы, он склонил голову к плечу и улыбнулся. Мэдди замерла, сжимая дверную ручку. А он отвернулся и стал наливать пиво из одного из многочисленных кранов.
Тем временем из музыкального автомата звучало что-то про виски для мужчин и пиво для лошадей. Взгляд Мэдди задержался на черных волосах Майка и на его широких плечах, обтянутых черной футболкой. Повернувшись, он поставил стакан на стойку. Мэдди видела, что он смеялся чему-то, и вдруг поняла: каким бы ни представляла она себе до этого Майка Хеннесси, он все же умел весело смеяться и обворожительно улыбаться.
Тут он взглянул на нее сквозь завесу сигаретного дыма, и она почувствовала, как он тянется к ней и ощупывает ее, хотя, конечно же, это была полнейшая иллюзия. Она ведь стояла возле двери, в самой темноте, и вряд ли он сумел бы ее разглядеть.
Открыв наконец дверь, Мэдди шагнула на улицу, в вечернюю прохладу. Пока она сидела в баре, на Трули спустилась ночь, подобная тяжелому черному занавесу. К счастью, горело несколько вывесок. И кое-где светились уличные фонари.
Ее черный «мерседес» был припаркован на другой стороне улицы, перед магазином спортивного белья Тины и художественной галереей «Рокхаунд». Она дождалась, когда проедет желтый «хаммер», и лишь затем сошла с обочины и пошла через дорогу – прочь от сияния неоновой вывески бара «Морт».
Ключ был не нужен; при приближении хозяйки электронный передатчик в сумочке открыл замок водительской дверцы. Открыв дверцу, Мэдди скользнула в прохладный кожаный салон. Вообще-то она мало интересовалась вещами. Была равнодушна к одежде и обуви. Поскольку теперь ей ни перед кем не нужно было раздеваться, она могла не волноваться из-за того, что ее бюстгальтер не подходил к трусикам. И дорогих украшений у нее не было. «Мерседес» она купила два месяца назад, а до этого накрутила двести тысяч миль на «Ниссане Сентра». Ей требовалась новая машина, и она присматривалась к «вольво», но на глаза ей попался черный седан S-600. Огни выставочного зала озаряли машину, и это было как божий знак. Мэдди могла бы поклясться, что слышала, как ангелы выводят «Аллилуйя» – будто хор мормонов на своем молельном сборище. Кто она такая, чтобы пренебрегать советом Всемогущего? После переговоров с дилером она несколькими часами позже выкатила машину из автосалона и поставила в гараж своего дома в Бойсе.
Мэдди нажала стартовую кнопку и включила фары. Ожила стереосистема, и салон «мерседеса» заполнили звуки «Неуравновешенного мальчика» Уоррена Зивона. Она съехала с обочины и сделала разворот на середине Мэйн-стрит. В текстах Уоррена Зивона ей слышалось нечто восхитительное и пугающее – казалось, что заглядываешь в мозг человека, стоящего на грани между здравым рассудком и болезнью;
