самообороны переломаю им всё, что можно, но нормально высплюсь, а вам придётся отвечать ещё и за это нарушение.
– А во-вторых? – спросил майор.
– Это я скажу лично Самохину. Кстати, это правда, что мне полагается звонок к родным?
– Тебе сколько лет, Ольга? Никогда не поверю, что только шестнадцать, даже если покажешь паспорт.
– А если я вундеркинд?
– Я имею в виду не знания, а поведение.
– Ладно, ваша взяла, мне двадцать восемь.
– Очень похоже, – согласился он. – Не скажешь, где проходила омоложение?
– Может, достаточно? – спросила она. – Знаете, я устала, немного перенервничала и хочу отдохнуть. И не в вашем изоляторе. Или вы продолжаете заниматься мной сами и я обещаю вам массу острых ощущений в итоге, или вместе с итоговыми ощущениями передаёте своему начальству. Поверьте, Игорь Викентьевич, что второй вариант для вас намного предпочтительней.
– Я сейчас вернусь, – сказал майор и вышел из кабинета.
Вернулся он минут через десять явно не в духе.
– Отведёшь задержанную к полковнику, – сказал он Алексею. – Её вещи тоже заберёшь.
Кабинет начальника отдела был на том же этаже дальше по коридору. Сам полковник выглядел немного старше сорока лет. Похоже, что в молодости он серьёзно занимался спортом, но потом бросил, потому что хорошо накачанное тело начало заплывать жиром.
– Алексей, оставь вещи на стуле и можешь быть свободен, – сказал Самохин лейтенанту, подождал, когда тот покинет кабинет, и обратился к Ольге: – Мне уже доложили о вашем уме и знании законов, так что не надо мне демонстрировать ни первого, ни второго. Давайте лучше вместе подумаем, что можно сделать, чтобы избавить вас от неприятностей.
– Вы, Александр Андреевич, ведёте себя, как мой любимый папочка, только его забота обо мне, в отличие от вашей, легко объяснима. А вот в чём ваш интерес? Скорее всего к вам обратился один из замов мэра, которого не хотелось обидеть отказом. Товарищ майор передал, что связываться со мной чревато неприятностями?
– Передал. Пока это только слова.
– Если хотите, чтобы за словами последовали дела, продолжайте в том же духе. Вы знаете, что на мне нет никакой вины, просто отрабатываете просьбу высокопоставленного чиновника. Ведь так?
– А если даже и так, что это меняет?
– Для меня это меняет всё. Делайте, что считаете нужным, только без меня. А я хочу отдохнуть. Если не боитесь последствий, можете засунуть меня хоть в свой ИВС. Я не хочу и не буду с вами разговаривать.
– А если вам будут мешать отдыхать?
– Чем дальше, тем меньше у меня желания с вами общаться. Школьную драку с выбитым зубом вы представляете чуть ли не преступлением федерального масштаба, прекрасно зная, кто на самом деле виновник. Полицейские чиновники танцуют с бубнами вокруг несовершеннолетней девчонки. Вам больше нечем
