выражая неприязнь и свое превосходство. Однако, когда Тучхан думал о жене Инхвана, он сразу становился застенчивым, а представляя ее в объятиях тщедушного мужа, краснел и смущался. Но этим все и заканчивалось – если что-то и можно было добавить к этому, так только то, что в яркий солнечный день он тщательно разглядывал себя в зеркальце на скотном дворе чьего-нибудь дома. Квансок тоже – не будь он Квансоком, наблюдая за Тучханом, обо всем догадывался и, посмеиваясь в душе, думал: «Тоже мне влюбленный».
Когда, весело крутя педалями велосипеда, Квансок выезжал за деревню, ему начинало казаться, что все его здешние дела – это детская игра, а весь окружающий мир вращается только вокруг него, и в этом сладком заблуждении он начинал самодовольно насвистывать одну из старых японских песен: «Дует вечерний ветер… А повозка едет, едет».
В этот день, уже к вечеру, Квансок вернулся в деревню с приказом из штаба корпуса о реквизиции волов. Это была трудновыполнимая задача. По деревне молниеносно поползли тревожные слухи. К ночи в деревенской управе срочно собрали специальное собрание. Как только Квансок закончил свой довольно сумбурный доклад и чтение документа, началось обсуждение. Хозяин дома «У ивового дерева», одетый в кожаную куртку, искоса взглянув на деревенского главу, спросил:
– Ну что будем делать?
Тогда хозяин дома «У тигрового камня», повернув голову в сторону задавшего вопрос, сердито крикнул:
– Что за вопрос. О чем тут говорить? Надо снова ехать в город и умолять власти войти в наше положение. Иначе мы останемся совсем без волов.
В ответ на эти слова Квансок тоже сердитым голосом сказал хозяину дома «У тигрового камня»:
– Хорошо вам так говорить. Я хоть и бываю там каждый день, но с этим поделать ничего не могу. Я им уже и так все сказал – и что коммунисты забрали у нас волов, и что если они заберут последних, то мы не сможем работать в поле. Мне на это ответили, что хотя и понимают наше положение, но сделать сейчас ничего не могут. Однако пообещали вернуть нам наших волов и даже в большем количестве, как только наведут порядок. Они так просили нас потерпеть, что мне стало совсем неудобно. Представьте себя на моем месте, не я их, а они меня умоляли войти в их положение.
После этих слов все затихли. Ни к кому конкретно не обращаясь, хозяин дома «У ивового дерева» сказал:
– Ну дела. И как нам теперь быть? – И искоса взглянул на главу управы. Только тогда деревенский голова медленно заговорил:
– Как ни крути, Квансок прав – другого выхода у нас нет. Раз уж мы отдали волов коммунистам, то как тут откажешь бойцам Национальной армии.
Через два дня, на рассвете, вереница в несколько волов, обогнув гору, шла в город. Возглавлял эту процессию деревенский голова. Одетый в зауженные книзу брюки, в накинутом на плечи мятом демисезонном пальто и фетровой шляпе на голове, он выглядел очень внушительно.
