нелюбезно ответил посетитель, но потом смягчился и сказал, что друг является ему дальним родственником и должен был носить фамилию Рассказов, но по освобождении Беларуси в сорок четвертом тот, кто опрашивал маленького сироту, не расслышал фамилию, произнесенную мальчиком, и записал Раззаков.
Юнаков хотел было спросить, чем же насолили Раззакову троглы, но дверь отворилась, и начслед произнес:
– Валера, кончай все это, у нас убийство.
– Слава Богу, – произнес Юнаков, весьма удивив и начальника, и свидетеля, – выезжаю.
Юнаков поднялся со стула и извлек из-за сейфа следственный портфель.
– Да не надо, – сказал начслед, – криминалист уже в машине, у него с собой целый чемодан.
– Не могу, это как часть одежды, – ответил Юнаков.
– Как знаешь, – сказал начальник, – отзвонись, когда прибудете на место.
– Если будет время, – ответил Юнаков без должного почтения.
Он действительно был рад выезду на происшествие, только бы не заниматься тем, чем пытался его нагрузить начслед.
По возвращении на Окрестина их перетасовали. Одиночество Крамора закончилось, он оказался в другой камере вместе с Алесем.
– Ты смотри, – сказал Алесь после того, как они остались одни, – я сразу догадался, что он чужак…
– Как ты это определил?
– Вел он себя странно…
– Но ты обратил внимание на это только после того, как его оправдали…
– Да, так бывает.
– Ладно, хватит гадать, у тебя есть доказательства? Нет. Вот и не гадай… Лучше расскажи, как привычный сиделец, что с нами будет дальше?
– А ничего не будет, каждый день одно и то же… до конца срока, тебе четверо суток, а мне девять.
– Слушай, а зачем тебе все это, демонстрации, протесты. Ты ведь специально хочешь выделиться среди остальных, а не, наоборот, скрыться и уйти от ответственности, не получить взыскания?
– Кто тебе сказал, судья?
– Нет, это видно невооруженным глазом.
– Невооруженным, говоришь, впрочем, так оно и есть. Я набираю бонусы.
– Что набираешь?
– Бонусы… Основания к будущему поощрению или преимуществам.
– Для чего?
– Чтобы уехать за границу…
– А так уехать не получается?
– Получается, только выгодней, чтобы я был лицом, пострадавшим от режима…
– Теперь понятно, но ты странный человек, только что обвинил в стукачестве одного из собратьев по несчастью, и вдруг открываешься человеку, которого абсолютно не знаешь.
– Это объяснимо, у меня есть к тебе собственный интерес.
– И какой же?
– Хочу проконсультироваться…
– Твою мать, вот уже два дня все пытаются у меня проконсультироваться…
– Не все, Виталий Сергеевич, а только Замятин и я.
– А кто такой Замятин?
– Не делай вид, что не знаком
