отказать сиротке. Вставай!
Девушка нехотя подчинилась.
– Сейчас пойдёшь с сестрой Сабриной до пансиона, заодно приведёшь себя в порядок, переоденешься. Но не мешкай! Через два часа епископ ждёт нас!
Развернувшись, монахиня направила своё тучное тело к выходу и даже не удосужилась запереть дверь. Сентон тяжело перевела дух. Через мгновение на пороге появилась сестра Сабрина.
– Как ты себя чувствуешь, Элена-Валентина?
– Не знаю, – пробурчала Ленитина и взялась одной рукой за щёку. – Я очень хочу уйти… Уйти отсюда навсегда!
– Так пойдём скорее, – обняв воспитанницу за талию, ласково проговорила монахиня.
– Нет, ты меня не поняла! – упрямо качнула головой красавица, и светлое покрывало сползло с её чёрных кудрей на плечи, обнажив голову. – Я хочу вообще покинуть это место! И монастырь, и пансион! Я хочу домой!
Прекрасный, но такой измученный взгляд Ленитины с мольбой обратился к монахине. Но сестра Сабрина отрицательно покачала головой:
– Что ты такое говоришь, ангелочек мой? Что за мысли перед постригом? Это всё от лукавого!
Мадемуазель де Сентон предпочла не тратить время на пустые разговоры с доброй, но недалёкой Сабриной и отправилась под её конвоем в пансион.
Воспитанницы по своему обыкновению сидели в классе. Одни шили, другие вышивали, третьи просто болтались без дела, расхаживая из угла в угол. За окном весь день лил противный мелкий дождь, и от этого на душе каждой скребли паршивые кошки.
Классная дверь почти бесшумно распахнулась, и на пороге появилась Ленитина в измятом и замызганном балахоне. Воспитанницы на миг замерли. За месяц, проведённый после возвращения из дома за монастырскими стенами, девушка заметно похудела и побледнела.
Сестра Сабрина молча закрыла дверь, предпочитая не мешать пансионеркам.
– Лен… – со слезами на глазах первой прошептала златокудрая Маркиза и сделала шаг к подруге. – Феечка, как ты истощилась!
В тот же миг остальные соскочили со своих мест и окружили Ленитину. Добрые возгласы девочек слились в единый гам, как звонкие ручейки сливаются в шумный горный поток, и Сентон не могла разобрать, о чём именно подруги её спрашивают. Когда страсти вокруг возвращения затворницы улеглись, в комнате раздался низкий грудной голос Маргариты:
– Лен, мы сделали всё возможное, чтобы твои родители почувствовали неладное в послании аббатисы. Не нужно быть пророком, чтобы догадаться, что именно она им написала.
– Спасибо, девочки, – мягко улыбнулась Ленитина. – Но я уже потеряла всяческую надежду на спасение. Мать Мадлон слишком жёстко готовила меня к мысли, что мне больше не видать свободы.
– Лен, не надо так говорить, – приблизившись к подруге и взяв её за руку, проникновенно произнесла Бофор. – Не сдавайся, слышишь? Ещё не всё потеряно. Ты всегда можешь сказать «нет» даже у алтаря.
Мысленно Маргарита отметила, что даже месячное заточение и ежедневное
