но обычным, и их старались приветить особо – всё-таки люди убогие. Чёбот, как только ему стало известно обещание Вежды, сперва нахмурился – он был человек тёртый и не спешил верить словам незнакомого человека. А ну как проходимцем окажется, поживёт на чужих харчах да и удерёт. К тому же мало верил Чёбот, что такое вообще случиться может – что его Илюха Чёботок на ноги снова встанет. Если б возможно это было, небось сам бы давно поднялся – потому что видно было, как отчаянно он этого хотел. Поэтому первые слова, которые сказал Чёбот старику, назвавшемуся Веждой, были такие:
– Ты вот что, дед… Чинить тебе препятствий я не стану – делай то, что нужно, и с меня требуй того же, но если в слова свои сам не веруешь, а на чужом горе нажиться хочешь, учти: я первый из тебя дух вышибу. Прямо за бороду возьму да вышибу. Не обессудь уж.
На слова эти Вежда, не переменившись в лице, согласно кивнул и добавил:
– Да разрази меня Громовержец! Да я, пожалуй, коли так выйдет, первый из себя дух-то выну да тебе поднесу: на, топчи! Только, сделай милость, не трогай бороду – уж я её так растил, так холил! Дорогá она мне! Да и привык.
Чёбот изменился было в лице, но заметил хитрый огонек, мерцавший в глазах старика и усмехнулся:
– А ты шутить горазд, дед.
Вежда немедленно улыбнулся в ответ и сказал совсем другим голосом:
– Я не только языком воздух лопáчу, хозяин. И от помощи твоей тоже не откажусь.
Чёботу старик, как ни странно это было ему самому, понравился.
Илья же, в одиночестве обдумывая события, только диву давался: расскажи ему кто ещё накануне о предстоящем, прогнал бы вон: виданное ли дело на ноги поднять человека с увечной хребтиной? Но, глядя на Вежду, он тотчас забывал о всяких сомнениях и верил: этот – сможет. Было что-то особое в глазах весёлого старика, от чего слова его принимались на веру сразу и без усилий. Казалось, скажи он, что, де, вот сейчас колодезный журавель обернётся голенастой птицей да захлопает крыльями – все так и уставятся зреть чудо, сколько бы ждать ни пришлось. Однако Вежда строго-настрого наказал всем Чёботам молчать о его намерениях и вообще не болтать попусту нá людях.
…Целый день ушёл у Вежды на иные приготовления: он разложил неподалёку от летней печи, что была сложена на заднем дворе, костерок да принялся что-то варить в горшке, что был выдан ему Славой. В мешке у него оказались чудны́е тыквы-горлянки, что в здешних местах не росли, да мешочки поменьше, в которых оказались какие-то травы да семена. Других корешков он ещё накануне насобирал в лесу да разложил для просушки во дворе. Дворовый пёс Чёботов Васька, сразу признавший в Вежде своего, повсюду норовил ходить с ним, но, уходя в лес, старик велел ему не путаться под ногами, и, что удивительно, тот понял и не обиделся. Корешки, лежавшие после этого похода под навесом, Васька взялся охранять, с уважением принюхиваясь к ароматам, исходившим от них.
Взяв у Славы ещё пару кринок, к концу того дня старик Вежда наполнил их каким-то пахучим варевом и унёс к себе в отгороженный уголок, что
