всегда знали. И сейчас я знал, что для него значит это решение.
– Ты принимаешь правильное решение. – сказал я, протягивая ему руку.
Глава 6.
Я проснулась в кровати Луки одна, ощущая запах её хозяина: терпкий и немного животный. Провела пальцами по белоснежным простыням, пытаясь угадать по вмятинам, спал ли он здесь? Последнее, что я помню, как он сидел на краю кровати, подавая мне воду и лекарство, поглаживая по голове и приговаривая: "Мониша…".
Его профиль с высокими скулами и прямым носом, густой ухоженной бородой и страшными глазами. Голос… Он шёл словно изнутри меня, хриплый и властный, раздающий приказы, которые нельзя ослушаться.
Я всё ещё была в его футболке и не могла заставить себя переодеться. Приступ паники охватил меня внезапно, пронизывая стремительно всё моё тело, заставляя сердце биться чаще. Всё тело покрыли иголки, жалящие как пчёлы, кожа стала синеть. Я стала тереть руками руки, согреваясь и успокаивая себя. Выскочила из комнаты в надежде ещё застать его, не зная почему мне так это было нужно.
В кабинете было невыносимо пусто, только лучик утреннего солнца падал на его стол, ставя акцент, что хозяин ушёл и кроме него никого в этой комнате нет… В зале убирала Руни, не ожидавшая увидеть меня, растрепанную и потерянную, задыхающуюся от паники с разбитым лицом.
Я чувствовала боль каждой клеточкой своего тела.
– Алиса, господзин велел не вставать с кровати. К обеду приедет Алян и осмотрит Вас. – она говорила со мной укорительно после вчерашнего. В голосе и лице этого азиатского чудовища не было и тени жалости.
Мне хотелось спросить, а где же её господзин сам, но вовремя прикусила язык, не позволяя себе лишнего. Нужно было собраться с мыслями. Я вернулась в комнату также быстро, как выскочила из комнаты Луки, забралась под белоснежное одеяло, оставляя следы сукровицы на простынях от ран.
Почему я должна спать в его футболке? Мне должно быть противно… Скинув с себя его футболку, подбежала к зеркалу, чтобы посмотреть на своё лицо. Нос сильно опух и был синий. Правый глаз заплыл, покрывшись легкой коркой крови, а губа нижняя была разбита. Я машинально её облизнула, причиняя себе тем самым дискомфорт.
В отражении на меня смотрела немощь, израненная, дрожавшая и сломленная. Слёзы потекли по щекам, обжигая кожу. Это было невыносимо. Жалела сама себя, расклеиваясь ещё сильнее.
– Ненавижу тебя! – крикнула своему отражению, ударяя кулаком в стекло. Оно тут же покрылось паутиной, дробя моё отражение на тысячу кусочков, как в жизни: меня больше не было.
Кровь с кулака закапала на пол тонкими каплями, и я закричала…
Алан пришёл только к вечеру. Высокий в идеально скроенном темно-коричневом костюме и белой рубашке он выглядел, как актер, а не военный врач. У Алана был всегда теплый участливый взгляд и заботливые руки. Он с опаской осмотрел комнату в осколках и окровавленных простынях, в ворох которых я себя закутала.
