что с вами. Ведь мы оба обязаны вам жизнью. А с вами было плохо. С того момента, как вы узнали о смерти жены, ваш рассудок бездействовал. Вы ходили, ели, все основные функции организма были в порядке, но вы ничего не говорили, никак не реагировали на людей и, похоже, вообще не воспринимали действительность.
– Шах, давай «на ты». Откуда ты узнал о моём состоянии?
– Хорошо, Дмитрий, давай «на ты». В городе многих увлекли мои проповеди. Друзья рассказали мне всё о тебе. Они же по моей просьбе вывели тебя ночью из больницы, которая совсем не охранялась. Мы тронулись в путь.
– А Клава?
– Не беспокойся за неё, Дмитрий. Клавдию Ивановну похоронили с отданием воинских почестей. А на небесах её душу встретили ангелы. Не сомневаюсь в этом.
– Она сама – ангел.
– Да, такая праведница, можно сказать – ангел. А может и выше ангелов. Аллах знает об этом лучше.
Утрата жены стояла в душе Дмитрия тяжёлой тупой болью. Он не думал о жене, просто испытывал очень сильную боль. Это была необычная боль – она не вызывала отчаянья, но и не оставляла ни на секунду. Наверное, рассудок покинул его на время именно потому, что иначе он оказался бы не в состоянии это выдержать. Сейчас, присущие профессиональному разведчику навыки, были уже достаточны для того, чтобы вытерпеть боль, не теряя самообладания.
– Я шёл сюда с вами, не сопротивляясь?
– Извини, но ты был как барашек на верёвочке, которого не трудно вести за собой. Никаких объяснений ты не воспринимал, но следовал за нами без возражений.
– Зачем вы привели меня сюда?
Шах тяжело вздохнул:
– Скажи, Дмитрий, когда ты пришёл в сознание, ты был рад увидеть рядом меня и Александра?
– Да, рад, – совершенно бесстрастно ответил Князев.
– Значит, я не ошибся, тебе не надо было тогда оставаться среди советских офицеров. Сейчас, если захочешь, можешь вернуться.
– Не захочу, – равнодушно сказал Дмитрий.
Шах, кажется, продолжал испытывать неловкость:
– Дмитрий, поверь, я не распоряжался твоей судьбой по своему усмотрению. Я молился Царю царей Господину нашему Исе, и Он открыл мне, что надо делать. Но мы решили не покидать Афганистан, пока ты не придёшь в сознание и не дашь согласие. Даже если ты решишь остаться, перед этим мы сможем обстоятельно поговорить. Тебе нужен этот разговор.
– Без вопросов, Шах. Спасибо. Мне нужен этот разговор, – Князев говорил как-то отрешённо, механически. Не похоже было, что ему нужен разговор с кем бы то ни было.
Боль в его душе стала как-то необычно переливаться. Она перемешивалась с радостью. Он подошёл к реке, опять сел на камень и стал смотреть на воду. Ему хотелось насладиться лицезрением жидкого хрусталя теперь уже в сознании. Ни мыслей, ни чувств, ничего – всю его душу заполнил жидкий хрусталь, тихо-тихо журчавший. Кажется, боль ушла, оно он даже не придал этому значения. Так он смотрел на воду не меньше часа, а, может быть, и гораздо больше. Снова,
