что он там видел и слышал, убедило его в том, что ни один англичанин, ступивший в его пределы, живым оттуда не выйдет. Но майор Хистер отказался повернуть и настаивал на том, что до конца выполнит свою миссию.
Наконец они пересекли ручей, поднялись на увал за ним и увидели раскинувшийся на другом склоне самое большое индейское селение, какое только можно было увидеть в тех местах. Едва ненавистная английская форма была замечена обитателями множества хижин, как сотни их сбежались к парламентерам – мужчины с хмурыми лицами, женщины и дети, державшие в руках камни, палки и дубинки, прихваченные на бегу. На мгновение сердце старого солдата дрогнуло – он представил себя жертвой гнева этой толпы.
В то же время никаких чувств не отразилось на его лице, и он, спокойно сложив рука, выступил на шаг или два перед своими компаньонами и спокойно смотрел на толпу вопящих дикарей. В следующий момент они бы набросились на него, но тут величественная фигура Понтиака вышла из толпы, и при одном звуке его могучего голоса все разбежались, словно стая испуганных собак. Шум сразу прекратился. В наступившей тишине вождь учтиво приветствовал английского офицера, пожал ему руку и пригласил в селение.
Селение оттава представляло собой беспорядочное скопление конической формы хижин, сделанных из тонких жердей, покрытых большими кусками коры или перекрывающими друг друга циновками, сплетенными так плотно, что могли служить защитой от дождя. Сотни красивых каноэ, сделанных из бересты, в чем так искусны были северные племена, были вытащены на берег реки; рядом с хижинами лежали копья и весла, закопченные котлы и другая грубая кухонная утварь лежала рядом с тлеющими кострами, а лай крупных собак, похожих на волков, смешивался с детскими криками.
В хижине для советов, выделявшейся своими размерами, майору Хистеру предложили сесть на одну из разложенных в круг циновок. Когда он занял свое место, остальные циновки, как и каждый дюйм, на котором можно было стоять, были заняты множеством воинов, у входа толпились другие, и все они бросали на англичанина неприязненные взгляды.
Когда закончилась скучная церемония выкуривания трубки мира, Понтиак произнес небольшую приветственную речь, на которую ответил майор. Он спросил, в чем причина утреннего происшествия, и предположил, что индейцы, чьи жалобы должны быть удовлетворены, сами накажут тех, из-за кого произошли все эти убийства накануне.
Завершив речь, майор снова занял свое место, и на настала долгая тишина. Наконец, желая узнать самое плохое без дальнейших проволочек, он снова поднялся и сказал, что, раз ответа на его вопросы не будет, он должен вернуться в форт и сказать белому вождю о том, что его красные братья желают не мира, но войны.
На это Понтиак знаком велел ему снова сесть, и, повернувшись к двум канадцам, сказал:
– Идите в форт и скажите майору Глэдуину, что белоголовый вождь будет ночевать в хижинах его краснокожих братьев. Скажи ему, что сегодня вырыт топор войны, и он не будет зарыт, пока англичане остаются на земле алгонкинов.
