змеей зависть или призывный изгиб похоти?
– Занимательная идея, Кшелевский, но надо и меру знать.
Но Люциуш не отступал.
Большинство их однокашников компенсировало недостаток клинической практики, подвизаясь волонтерами в провинциальных больницах во время каникул. Вскрывали фурункулы дояркам, как говорила его мать, – так что Фейерман отправился один: лечил переломы, штопал раны, нанесенные вилами, констатировал смерть пациента от бешенства, принял девять младенцев у плодовитых деревенских баб, таких крепких, что они порой сами приходили с поля, уже начав рожать. Через три недели, сидя за своим любимым столиком в кафе «Ландтманн», Люциуш слушал, как его друг описывает в деталях каждого пациента, размахивая в воздухе загорелыми родоприимными руками с сильными родоприимными пальцами. Он не знал, чему завидует больше – обедам, которыми кормили Фейермана крестьяне в избытке благодарности, или тому, что смуглые деревенские девушки целовали ему ладони. Или возможности принять младенца, используя те приемы, которые сам он практиковал лишь на атласной вагине манекена. Он провел месяц, экспериментируя со смесью йода и брома, а после обнаружил, что Циммер поменял этикетки на колбах.
– Я не могу описать все это, слов не хватает, – говорил Фейерман, кидая чаевые на серебряный поднос. – Следующим летом поедем вместе. Тот не жил, кто не держал в руках…
– Доярку? – слабо пошутил Люциуш.
– Младенца. Настоящего живого младенца. Розового, крепкого, орущего от жажды жизни.
Последняя капля упала в мае 1914 года.
В тот вечер Циммер с загадочным видом поманил его к себе в кабинет. Нужна помощь, сказал он. Редкий, необычный случай.
На мгновение Люциуш испытал прежнее волнение.
– Какой случай, герр профессор?
– Необычайная патология.
– В самом деле?
– Настоящая загадка.
– Герр профессор сегодня необычайно игрив.
– Серьезный случай копчиковой ихтиодизации.
– Простите, герр профессор?
Тут Циммер не удержался и захихикал.
– Русалки, Кшелевский! В медицинском музее.
Со дня поступления на медицинский факультет Люциуш слышал слухи. Музей, в котором находились диковинки из знаменитой Кунсткамеры Рудольфа II, якобы хранил, помимо других бесценных экспонатов, пару карликов, трех ангелов в формалине и несколько русалок, которых преподнесли Императору после того, как их вынесло на чужеземные берега. Но ни один из студентов никогда не был внутри.
– У герра профессора есть ключ?
Ответом ему была проказливая улыбка, обнажившая десны и мелкие зубы.
В тот вечер они дождались, пока ушел куратор, и спустились вниз.
В зале было темно. Они прошли мимо орудий пыток, бутылей с деформированными эмбрионами, коллекции клювов
