ли не подростка. Он был крупным, многие даже назвали бы его огромным, но ужас и ярость в его глазах сказали мне, что это наверняка последний из защитников горящего города.
За его спиной я заметил какое-то движение. Отчаянно стараясь не смотреть туда, я закашлялся (кровь потекла по подбородку) и жестом поманил парня ближе. А он оттянул тетиву своего лука и выпустил в меня ещё одну стрелу – она пронзила мне правую ногу, с силой пригвоздив к земле.
Я стиснул зубы и, не выдержав, застонал от боли, но заставил себя улыбнуться ему и жестом позвал его снова. Он приблизился и, наложив на тетиву следующую стрелу, прокричал что-то. Вероятно, хотел узнать, что мне нужно, кто я и почему я напал на них. А может, просто что творится на этом «Острове любви».
Я улыбнулся шире, потом поднял дрожащую левую руку и указал себе за спину, отвлекая его внимание ещё на несколько бесценных секунд. Когда он снова посмотрел на меня, я намеренно медленно продемонстрировал ему общепонятный неприличный жест, выдавив при этом сиплый смешок.
Лицо его покраснело от ярости при виде такого наглого акта вселенского презрения и неуважения, и чтобы вернуть утраченные позиции, он сильнее натянул тетиву. Парень открыл было рот, чтобы крикнуть что-то ещё, но тут девчонка, которая подбиралась к нему сзади, со всех сил ударила его в затылок деревянной дубинкой. Мгновенно потеряв сознание, он повалился на колени, почти придавив меня, а затем откатился в сторону.
Пока он не пришёл в себя, я схватился за наконечник, торчавший из левой ноги, и вырвал из тела. Захлебнувшись рваным криком, поднёс наконечник к горлу лучника. Когда я перерезал артерию, а затем проткнул гортань, по руке хлынул поток горячей крови.
Боль вспыхнула с новой силой, когда девчонка попыталась вытянуть меня из-под его тела. С каждым рывком раны заставляли меня вскрикивать, переживая новую агонию. Очень медленно, но она всё-таки умудрилась втащить меня вверх по заснеженным ступеням, от которых на спине у меня остались кровавые синяки, а затем – в хижину из толстых брёвен. По следам крови, натекшей из моих ран, выследить нас мог бы и слепой.
Я моргнул, снова открыл глаза и понял, что на какое-то время, вероятно, отключился.
Глянув на маячащую надо мной тень, рассмотрел симпатичную блондинку. Одежда её была изорвана и перепачкана кровью, волосы выбивались из растрёпанной косы, на опухшем лице багровели ссадины. Она смотрела мне в глаза, по щекам бежали слёзы, и она умоляла меня не сдаваться.
«Ты нужен мне, нужен всем нам», – шептала она сквозь слёзы.
Я снова моргнул и только тут понял, что она говорит по-английски, пусть и с сильным акцентом. Вдруг оказалось, что их трое, и все суетятся над моими ранами. Краем уха я слышал чей-то спор, это значило, что выжил кто-то ещё, и от этого по телу разливалось приятное тепло. В конце концов, некоторых из них я всё же спас. Не подвёл, как бывало уже столько раз.
Я снова слабо закашлялся. Кровь стекала по подбородку на грудь – приятное тепло на моё остывающее тело. Комната
