в мешок, и устремлялся ко входу в «Оленс». У кого товар был разложен на коробке из-под бананов, те быстренько отпинывали коробку куда подальше, застегивали сумку и уходили, насвистывая, в сторону Хёторгет. Продавец сосисок оставался стоять на месте, он подзывал к себе полицейских и спрашивал, не хотят ли они взглянуть на его лицензию, при том что все прекрасно знали, что он имеет полное право тут находиться. Вот тут и стояли папа с сыном по выходным, торговали всякой всячиной: часами, которые сами импортировали из-за границы, духами, которые назывались почти так же, что и те, что были выставлены по соседству в «Оленсе», кислотного цвета наклейками с вращающимися глазками, которые папа прикупил у Туннеля Вздохов. Когда приближалась школьная пора, они выставляли пеналы и ароматизированные стирательные резинки, к Пасхе в ход шли крошечные заводные цыплята нежных пастельных оттенков, и, хотя сам сын ни разу и словом не обмолвился, папа знал, что в свои двенадцать лет он получил от отца бесценный урок. Он усвоил, что ничто в жизни не дается даром, он овладел благородным ремеслом впаривать людям то, что им не нужно, научился уступать любителям поторговаться, натренировался меньше чем за две секунды отталкивать от себя коробку и защелкивать дипломат и выучил, что правила есть правила, но на некоторые правила можно закрыть глаза, и, не будь у него этого понимания, сын боялся бы мира не меньше, чем папина жена.
Но в этом году сын по какой-то причине не захотел встречаться в центре. Сын живет в южной части города и желает, чтобы папа сел на метро и проделал весь путь до какого-то там парка развлечений. Парка развлечений? Папа слишком устал и слишком болен, чтобы ходить во всякие парки развлечений. Он почти ослеп. Едва на ногах держится. А вход там наверняка платный. Но чего не сделаешь ради собственных детей? Дедушка собирается с последними силами, чтобы добраться до метро. Он делает пересадку на Лильехольмене и едет на юг в сторону Норсборга.
Шведское метро совсем не такое, как раньше. Раньше там повсюду встречались одни голубоглазые шведы.
Разве что какой-нибудь случайно затесавшийся грек ходил по вагонам и торговал революционными открытками или африканец предлагал кассеты с музыкой в стиле регги. Теперь метро выглядит как зоопарк, в который набрали людей со всего света. Пока поезд едет через Эрнсберг, он слышит, как рядом две тетки болтают на испанском, четверо подростков переговариваются на русском, двое парней беседуют на дари, а семейка туристов общается на датском. На станции Сетра в вагон входит нищий. Он в трениках, а на ногах ботинки, залепленные скотчем. На всех незанятых местах он раскладывает ламинированные карточки. Дедушка косится на фотографию на карточке. Ватага детей в разноцветной одежке сгрудилась перед домиком. Дверь домика выпилена из куска ДСП. Дети все босые. Они улыбаются в камеру. Слишком он молод, чтобы иметь столько детей. А женщина с младенцем на руках слишком красива, чтобы быть его женой. Нищий собирает карточки и обходит вагон с бумажным стаканчиком в руке. Дедушка смотрит в окно. Его на
