преподавателей и 12,5 тыс. научных работников. Напомним, что в предвоенном, 1916 г., в царской России было только 6,6 тыс. преподавателей вузов. Гражданская война, «красный террор», голод, эмиграция – все это никак не могло только уменьшить количество квалифицированных преподавателей вузов.
При любой раскладке невозможно увидеть больше 4-х тыс. опытных и высококвалифицированных преподавателей, что составляет менее 20 % от общего числа научно-преподавательских кадров (включая научных работников). Но таким количеством преподавателей уже не возможно обеспечить нормальные учебные занятия по очной форме. При численности студентов вузов в 1921 г. – 224 тыс., в 1922 г. – 213 тыс. [Сафразьян, 1977], на каждого преподавателя приходилось бы от 50 до 100 студентов (!).
Для того, чтобы определить ориентировочную численность преподавателей вузов, вычленим из приводимой суммы число научных работников учреждений. Для последующих лет двух лет статистика дает следующую раскладку для научно-преподавательских кадров: в 1924 г. преподавателей вузов было 12715 чел.; численность секции научных работников в 1924 г. определяется в 12030 чел., а в 1926 г. – в 13423 чел. (данные приводятся по [Волков, 1999], автор ссылается на [Итоги десятилетия…, 1927]).
Таким образом, в приведенном суммарном показателе 23,5 тыс. человек примерно половина (12,0-12,5 тыс.) приходится на научных работников учреждений. Значит, преподавательский корпус вузов составлял 10-11 тыс. человек. Полученное число меньше, но также существенно отличается от известного количества преподавателей в 1916 г. и в 1919 г.
Приведенные цифры не позволяют сделать ответа на вопрос, откуда возникли и что представляли собой в профессиональном плане дополнительные 7-9 тыс. преподавателей вузов. Хочется думать, что в качестве пополнения на преподавательскую работу пришли наиболее талантливые ученики старых профессоров – и это лучший вариант. Более реален другой вариант – пришли лояльные и не всегда способные «выдвиженцы». Как результат – отсутствие необходимой квалификации и научно-педагогического опыта работы в вузах.
Сменив политику военного коммунизма на новый экономический курс, большевистское руководство понимало, что вводимые изменения могут вызовет всплеск политических требований о свободе слова, а это представляло прямую угрозу власти. Поэтому партийное руководство временное отступление в экономике сопроводило политикой упреждающего «закручивания гаек». Именно с этим была связана депортация (акция «философский пароход») и высылка в северные губернии страны части интеллигенции.
При этом акции «психологического террора», ориентированные на запугивание потенциальных «несогласных» сопровождается «задабриванием», – прежде всего, через правительственный фонд ЦЕКУБУ, – лояльных властям специалистов сферы науки и высшего образования.
А.Л. Андреев пишет, что «как только война закончилась и положение рабочекрестьянской республики стабилизировалось (примерно с 1925 г.), материальная поддержка образования
