потому, что так будет «быстрее и дешевле»; во-вторых, потому, что «это больше соответствовало низкому культурному и образовательному уровню тогдашних абитуриентов» [Андреев, 2008, с. 207]. Вторую линию поддержал И.В. Сталин, но уже «не по соображениям профессиональной оптимизации, а исходя из задачи «превращения государства в эффективно управляемую социотехническую машину, состоящую из "людей-винтиков"» [Там же].
Появлялся даже проект передачи высшего технического образования из ведения Наркомпроса в систему ВСНХ который возглавлял в этот период (1926-1930 г.) В.В. Куйбышев, являвшийся одним из ближайших сподвижников и советников по вопросам экономики И.В. Сталина.
Такая идея озвучивалась и самим Сталиным: «партия пришла к такому выводу, что необходимо разделить труд ускоренного образования новой технической интеллигенции между тремя наркоматами – между Наркомпросом, ВСНХ и НКПС (Народный комиссариат путей сообщения, иначе – Наркомпуть, пояснение наше – С.Д.). Партия считает, что этот путь является наиболее целесообразным путем, способным обеспечить необходимый темп работы в этом важном деле. Отсюда – передача нескольких втузов ВСНХ и НКПС» [Сталин, 1949, с. 216].
Однако такое радикальное решение на июльском (1928 г.) Пленуме не прошло (!?). Выдвинутый на Пленуме проект не получил большинства, как отмечает А.Л. Андреев, «вопреки мнению Сталина и возглавлявшего партийно-государственную комиссию по высшему техническому образованию Молотова» [Андреев, 2008, с 208], т.е. вопреки мнению двух «первых лиц» Советского государства (!). Если же выдвигаемый ими проект был принят, это в дальнейшем это имело бы чрезвычайно пагубные последствия не только для подготовки инженерных кадров, но и в плане формирования социокультурного профиля советской интеллигенции.
Назначение Наркомом просвещения А.С. Бубнова (весной 1929 г. А.В. Луначарский был перемещен на должность председателя Учёного комитета при ЦИК СССР.) привело к изменению курса в образовании. При Наркомпросе был создан актив из 50-ти рабочих, которые должны были наблюдать за его работой; «на местах» устанавливается партийный и комсомольский контроль над образовательными учреждениями и преподавателями. Повсеместно проводится курс на «сближение образования и производства», идет натиск на все то, что даже отдаленно напоминает «буржуазный» принцип автономии вузов. После «шахтинского дела» происходит «затягивание гаек» применительно к старой вузовской интеллигенции. Все это провоцировало возникновения новой волны кадрового кризиса в вузах, создающего реальную угрозу для подготовки специалистов для проводимой индустриализации.
К концу первой пятилетки вслед за изменением вектора внутренней политики в стране в отечественном высшем образовании начинается новый цикл. Этот цикл, в определенном смысле, идет в «противофазе» предыдущему циклу 1929-1931 гг. Это не значит, что началась «либерализация» или «послабление», однако в новом курсе прослеживаются явные тенденции к отходу от психологии времен военного коммунизма.
Летом 1931 г. Сталин в одной из своих речей
