с портупеями, направились к двери. За ней были небольшой холл.
Сдав фуражки гардеробщику, поднялись по ступеням на второй этаж в зал. Под высоким потолком плавал табачный дым, слышался веселый смех и звяк приборов. В центре на небольшой круглой сцене аккордеонист со скрипачом исполняли вальс Шуберта.
– Ничего шалман, прямо как у нас в Одессе, – растянул в улыбке губы Каламбет.
Рядом тут же возник сухонький официант в белой накрахмаленной куртке, – цо паны бажают?
– Выпить и поесть, – ответил Лосев.
– Пшепрашем, – указал рукой на освободившийся столик у окна, с которого второй убирал посуду, а когда гости расселись, поспешил выполнять заказ. Спустя короткое время на столе появились холодные закуски, домашней выпечки белый хлеб и графин янтарной зубровки. Каламбет, вынув пробку, тут же наполнил стаканы.
Молча сдвинув, выпили, налегли на закуску.
Как только все съели, официант доставил горячее – красный наваристый борщ и рубленые бифштексы с молодым картофелем посыпанным укропом. Под них приняли по второму.
– Да, так жить можно, – когда закончили обед, оценил Орешкин.
Заказав по чашке кофе, расплатились, дав официанту на чай, закурили и с интересом оглядели зал.
Народу в нем хватало. Советские офицеры различных родов войск, в том числе военные моряки, их польские союзники и даже гражданские. Одни были с женщинами, другие без, все раскрасневшиеся и оживленные.
Веселье нарушило появление польского патруля – офицера в чине поручика и двух солдат в конфедератках* с красными повязками на рукавах. Махнув музыкантам рукой (те прекратили играть) старший громко объявил о проверке документов.
Несмотря на окончания войны в городе по ночам стреляли, действовал комендантский час, и солдат поодиночке не увольняли. Бегло просмотрев документы у двух польских жовнежей с дамами за соседним столиком, патрульные подошли к Лосеву с товарищами.
– Предъявите ваши, – сказал на русском поручик.
Был он среднего роста, угрюмый и с тяжелым взглядом.
Все трое извлекли из нагрудных карманов гимнастерок и протянули удостоверения начальствующего состава РККА*. Сверив фото на них с лицами и полистав, Лосеву с Каламбетом вернул, а последнее задержал, – непорядок.
– В смысле? – удивленно поднял брови Орешкин.
– Судя по погонам, вы капитан, а в документе значится старший лейтенант.
– Месяц назад присвоили, не успел сменить.
– А еще похожи на одного разыскиваемого, – процедил поляк. – Попрошу проехать в комендатуру.
– Слушайте, вы, – закипая гневом, поднялся со стула Лосев. – Это мой начальник штаба и никуда он не поедет, – отобрав удостоверение, вернул Орешкину.
– Цо?! – пошел пятнами по лицу.– Забираю всех троих! И стал расстегивать кобуру.
Не успел. Лосев сгреб за плечи и выкинул в открытое окно.
